Врангель посмотрел на него доброжелательно, предложил сесть. У него было хорошее настроение.
— Мне верные люди нужны. Вер-ны-е! — повторил раздельно. — Для этого и вас вызвал, полковник. — Врангель стал серьезным, ямочка на подбородке почти исчезла, и уши, как у коня, готовящегося укусить или ногой ударить, прижались к черепу.
— До конца жизни готов служить вам! — фон Перлоф резво вскочил. Пенсне живо блеснуло. Нога дернулась с малиновым звоном.
— Уверен, уверен, полковник. Как ваше имя? Запамятовал, простите уж.
— Христиан Иванович...
— Так вот, Христиан Иванович. В знак особого доверия... То, что вы услышите, должно остаться между нами, разумеется. Тут нет государственных тайн. Хочу поделиться с вами лишь некоторыми мыслями.
— Благодарю. И обещаю оправдать доверие, ваше высокопревосходительство. Полная тайна.
— Напомните мне о себе, в двух словах, пожалуйста.
— Юнкерское училище в Лефортове, шестой гренадерский Таврический полк в Туле, ваше превосходительство. Полный курс Академии Генерального штаба.
— По традиции поездка в Царское Село, представление царю и завтрак во дворце. Не так ли?
— Так точно! Его императорское величество высочайше соизволили пожать каждому руку и выслушать фамилию офицера.
— Далее.
— Цензовое командование ротой и штабной ценз. Был прикомандирован к разведывательному отделению главного управления Генштаба, состоял в отделе делопроизводства. Работал в Варшавском пограничном округе, трижды выезжал в заграничные командировки.
— Отлично! — ободряюще улыбнулся Врангель. — И куда же?
— Вена и Берлин, дважды.
— Итак, все! Будем работать вместе, полковник. Ваши знания, опыт нужны мне. А из ружей пусть стреляют другие.
— Как вам угодно, ваше высокопревосходительство.
— Теперь слушайте меня внимательно, Христиан Иванович. — Врангель встал из-за стола, пошел по кабинету, вокруг медленно поворачивавшегося в кресле фон Перлофа. — Мы в осажденной крепости, и положение наше ужасающее. Кроме военных, у нас сотни иных первостепенных проблем. Пока полячишки шевелятся, мы, слава богу, можем перевести дух. Вздохнуть — только! Оглядываться у нас нет времени. Проблема — англичане. Я должен задержать их в Крыму, не дать выйти из игры. Согласен и не наступать, до поры до времени, конечно. Я им все обещаю и дальше буду все обещать: только не бросайте нас, сирых. — Врангель лихо и легко выругался. Подошел к шторе, отодвинул. Сказал удовлетворенно: — Вот он, стоит. И хоть без толку стоит, у всех на сердце легче... Или еще проблема: Единая и Неделимая. Много хлопот и здесь. Я по рукам и ногам связан. Те же финны, эсты, поляки — разве станут они помогать нам, если я их независимость не признаю? А попробуй я признать, господа титулованные меня с хвостом съедят и не поморщатся... Или земельный вопрос — это вопрос вопросов, к чертовой матери! Запутано все — гордиев узел. И не разрубишь! Пока мужику не пообещаем земли, он и воевать за нас не станет, и пшеницы своей — хоть стреляй в него! — не отдаст. А как дать ему земли? Господа Марков и компания меня в большевики произведут. И опять меня с хвостом съедят... Хозяйство нужно налаживать, торговать чем можно и с кем угодно: денег нет солдатушек поить, кормить, одевать, и пушки для них, пулеметы нужны. Под какие еще гарантии покупать их сможем? Господа Нобели, Манташевы не больно раскошеливаются, патриоты, господа мать! Где выход, полковник? — Врангель зашел за стол, но в кресло не сел, а, постояв, вновь стал мерить кабинет длинными ногами в высоких мягких сапогах.
