Приезжали на Ярмарку семьями вместе с жёнами, детьми и стариками. Места для жилья в руинах Старого Города хватало всем. На большой площади раскладывались товары. Специально к этому времени с материка подтягивались караваны купцов. За тысячи километров наёмные носильщики несли тяжеленные вьюки со всевозможными припасами. Рисковые сплавщики пригоняли по Большой реке через пороги гружёные плоты. Самыми ходовыми товарами было оружие, батарейки, соль, мотки капронового шнура, одежда и кухонная утварь. Взамен купцы-коробейники брали сушёное мясо, шкуры, меха и, самое главное — грибное зелье[6].
Помимо Ярмарки был ещё один праздник во время которого все, без договорённости, переставали воевать. Откуда повелась традиция среди глухой зимы отмечать встречу Нового года неизвестно, но праздновали его повсеместно…»
От неожиданного звонка будильника Митяй вздрогнул. Уже утро. Надо идти. С сожалением захлопнул берестяные записи и бережно поставил их на полку.[7]
Вдруг в землянке раздался тихий шорох. Сердце Митяя радостно ёкнуло. Неужели мышь или крыса завелись? Тогда можно будет позавтракать свежатинкой! В следующую секунду пришло разочарование: стены землянки в углах покрылись длинными иглами изморози и те, с тихим шелестом, обломились под собственным весом. Вот откуда этот неясный звук! Похоже, что на улице мороз не шуточный.
Собраться было недолго. Одев приготовленную с вечера одежду, по старинной традиции присел перед дорогой. Привычно пробормотал с детства знакомые слова молитвы:
— Славься, Отечество наше свободное,
Братских народов союз вековой,
Предками данная мудрость народная!
Славься, страна! Мы гордимся тобой!
Сидеть было хорошо. Тепло уютной землянки расслабляло. Захотелось есть, но съестные припасы, выделенные в дорогу со Склада он решил оставить на ужин. По опыту Митяй знал, что после целого дня ходьбы по зимнему лесу голод будет совсем нестерпимый. Однако, пора в путь… Решительно встав, он притушил лучину и шагнул за порог.
Частокол станицы остался позади. На выходе, задубевший часовой встал со скамейки и в приветствии вскинул руку в меховой рукавице над головой. Отсалютовав, пробурчал: «Ни пуху, ни пера!». Митяй весело ответил: «К черту!» и даже немного загордился — впервые его провожали на дело с традиционными почестями, как взрослого. Вот только вернётся ли он? Может это в первый и последний раз так его провожают…
В сумрачном предрассветном лесу снег оглушительно хрустел под лыжами. Идти до Города было ещё далеко и поэтому Митяй не боялся демаскировать себя. Наоборот, он иногда со всей силы колотил палкой по елям и тогда снег лавиной ссыпался за его спиной на лыжню. Опытные казаки советовали так делать, чтобы следы хоть немного запутать. Только навряд ли кто пойдёт за ним. Лесным казакам это не нужно, а крысятники боялись так далеко соваться. Хотя всякое бывает…. Как говорят старики: «Осторожка лучше ворожки!». Поэтому временами он разверчивался назад и скрытно шел кустами вдоль своей же лыжни, пристально вглядываясь в просвет меж деревьев. Если кто-то пойдёт по его следу, то тогда ему не поздоровится.
