Весь день шел жестокий бой, и Дубровину становилось все яснее, что недалек час, когда японцы прорвутся обратно к Карпатской, отобьют захваченные батареи, окончательно отрежут моряков от линии фронта.
— Придется отступить.
Боцман глянул на военкома.
— Не пробьемся, устали моряки, выдохлись… Другого выхода нет.
Боцман кивнул головой, порылся в вещевом мешке, достал четыре гранаты, стал подвешивать их к лакированному ремню.
Неожиданно со стороны заросшего густым подлеском кедрача почти в упор наступающим японцам ударила пушка…
Из леса с гортанными криками выбежали какие-то люди. В их руках сверкали вилы-тройчатки, блестели литовки, насаженные на косовища, как штыки. На этом оружии трепетали красные ленточки.
Отстреливаясь, японцы отступили. И вновь из кедрача по ним открыла беглый огонь пушка.
…Ночью командир наступающего отряда Хан Чен-гер разыскал Дубровина, доложил ему о прибытии на фронт китайского красногвардейского отряда, сформированного из бывших батраков станицы Стрепетовской. Шадрин послал их на помощь морякам.
Дубровин обнял Хан Чен-гера. Это был жизнерадостный, молодой еще человек, очень сдержанный, немногословный.
Китайцы из вновь прибывшего отряда смешались с моряками, оживленно переговаривались на языке, составленном из русских и китайских слов, из жестов и всем понятных восклицаний.
Хан Чен-гер сорвал с подбородка мочальную крашеную бороду.
— Русски люди, не сердися… — сказал он, с трудом подбирая русские слова.
— Хан Чен-гер, говори по-китайски. У нас есть переводчик, — прервал его Дубровин.
— Не сердися! — повторил Хан Чен-гер. — Знаешь, что такое хунхуцзы? Не знаешь? «Хун» — значит «красный», а «ху-цзы» — значит «усы», «борода».
— Краснобородые! — удивился Коренной.
— Твоя красная, а наша еще красней, — весело подхватил старик китаец.
— Во мынь-ши-чак-дан![23] — дружно закричали китайские красногвардейцы.
Хан Чен-гер вскинул сжатый кулак над головой.
— Цюань!.. Цюань!..[24]
К Хан Чен-геру подошел молодой китаец. Он поставил к его ноге стяг, увенчанный искусно вырезанным из дерева кулаком.
— Мы сыновья ихэтуань!..[25] Наша дружба кровью спаяна… Кулак — борьба за справедливость. Мы пойдем с вами, русские братья, — горячо говорил Хан Чен-гер. — Мы из Гиринской провинции. Знаете Сунгари? Младшая дочь богатыря Амура. Она нас кормила, поила. Пришел генерал Аюкави из Японии, сжег наши фанзы. Мы надели красные бороды и усы, украсили оружие лентами из кумача и стали хунхуцзы.
