Игнат осторожно выпутал ее из бороды.
— Эй ты, сударыня! — ухмыльнулся он, подкидывая пчелу на ладони. — Лети, ждут тебя, работница, с медком, с хмельком. В бородище задохнешься, как япон в тайге.
Игнат посадил пчелу на медоносный лист.
— Отдохни да и лети до родного крова.
Тихон с любопытством следил за ним.
Игнат отложил починенные ичиги, полюбовался своей работой. Озабоченно огляделся.
— Кеха! Где ты, сынок, запропастился?
— Я здесь, тятя!
Из кустов выскочил босоногий, бронзовый от загара мальчишка — тот самый, которого Игнат, покидая Владивосток, подобрал в придорожной канаве. Губы его были измазаны черникой, а зубы словно тушью покрыты.
— Ну, на кого ты, свет березонька, кленовый листок, похож? — гудел Игнат, оттирая песком руки мальчика и брызгая их водой. — Ведь не дома, мамки нет, кто за тобой доглядит?
Мальчик доверчиво прижался к нему и, щуря смеющиеся глазенки, бойко что-то ответил. Игнат принялся забавляться с ребенком.
— Буку видел? — делая страшное лицо, спрашивал он.
Кеша напряженно следил за движениями растопыренных пальцев.
— Не знаешь? А это что?
Игнат сжал пальцы.
— Кулак, беляков бить.
Кеша быстро вскочил на плечи Игната. Тот растянулся на траве.
— Вот и оборол, — радовался мальчик.
— Подергай меня за бороду, я птичкой спою.
Кеша вновь взобрался на плечи великану и, раздвоив бороду, дергал, причмокивал, понукал.
— Цвирик, цвирик, цвирик!
И тотчас Игнату откликнулся дрозд.
— Рад, чернохвостый!
Тихон не выдержал, засмеялся. Игнат оглянулся и, увидев комбрига, слегка смутился, тихо сказал:
— Кеха вот скучает… тоже забота…
Тихон потрепал Игната по могучему плечу.
— Знаем тебя!
Набегавшийся за день мальчик прикорнул на коленях Игната, захватив ручонкой клок бороды.
— Скоро в бой. Как же ты с Кешей? — спросил Тихон.
— Ума не приложу. В тайге не бросишь!
Игнат поцарапал кудлатый затылок.
— Без меня зачахнет свет березонька, привязался. Ну и мне без него тоскливо. Привык.
Мальчуган приоткрыл глаза, потянулся.
— Что-нибудь придумаем, Игнат. Свет не без добрых людей, — проговорил Тихон.
Игнат снова принялся рассматривать ичиги, потом тихо заговорил:
— Вот живу, небо копчу: панты добывал, живых тигрят купцам сбывал, медведя ножом колол, а жизни настоящей нет как нет. Отец звон, елки-палки, полвека тигра бил, а погиб, похоронить не на что было.
— Жениться тебе надо, хозяйством обзавестись.
— Не могу я сидеть на месте, сердце жиреет, нутро гложет. — Игнат прижал широкую ладонь к груди. — Сосет и сосет, будто пиявка в сердце влилась. Вот и брожу по тайге, бью зверя, тигра живьем беру, потом в порт иду товары грузить, места себе не нахожу.
