Шпеер и фон Мольтке уселись напротив канцлера с супругой. Официант, также, как и все служащие замка, одетый в военную форму без знаков различия, подал «регенсбургеры» — короткие толстые сосиски, нафаршированные ароматическими травами. Его помощник расставил перед обедающими маленькие фарфоровые стаканчики с горчицей и хреном.
Фон Мольтке при виде сосисок поджал губы. Этот прусский аристократ не скрывал своего пренебрежения ко всему баварскому. Фишер, коренной баварец, знал это, но желая поддразнить Мольтке нарочно угощал его «регенсбургерами»…
Появилась тележка с бутылками и хрустальными бокалами, на которых сразу же заиграли лучи солнечного света, пробивавшиеся сквозь высокие стрельчатые окна.
— «Блауэр Шпэтбургундер», — объявил Фишер, бросив быстрый взгляд на бутылку, которую ловко откупоривал официант. — Из вюртенбергского винодельческого региона. Виноградник расположен на берегах Неккара. Отличное вино!
— Нет, нет! Только не красное! — резко остановил официанта фон Мольтке. — Предпочитаю белое вино.
Канцлер ехидно улыбнулся. Он продолжал дразнить министра обороны и вооружений, прекрасно зная, что тот обладал завидным аппетитом, а за годы полевых учений привык к грубой пище, не ограничивал себя и в любом спиртном. Но здесь фон Мольтке хотел показать, что ничто не может поколебать его впитанного с молоком матери презрения ко всему баварскому.
Встретившись взглядом с глазами официанта, застывшего как хорошая гончая, канцлер едва заметно кивнул. Бокал фон Мольтке тут же наполнили «Рейнрислингом».
— За Германию! — провозгласил традиционный тост Фишер.
— За Германию… в каких границах? — пожелал уточнить министр иностранных дел.
— Максимально возможных! — воскликнул канцлер, и «Блауэр Шпэтбургундер» забулькал у него в горле.
За «регенсбургером» последовал другой баварский деликатес — запеченная с миндалем рыба «фельшен», разновидность лосося. Ее выловили в Бадензее за полчаса до того, как поджарить в духовке.
«Фельшен» полагалось запивать баварским белым «Меерсбургером», однако фон Мольтке упрямо тянул свой «Рейнрислинг». Министр подносил к губам бокал в форме луковицы с обрезанным верхом. Пузырьки, поднимавшиеся на поверхность, били в нос и распространяли нежное благоухание. Насладившись им в течение нескольких секунд, фон Мольтке опрокидывал бокал.
Он почти ничего не ел. То ли баварская пища была ему в принципе противна, то ли министр не желал перебивать ее запахами изысканный аромат вина.
