История моей жизни | страница 20
Нью-Йорк поразил меня сильнейшим образом. Я был в Эдинбурге, куда меня взяли, чтобы я увидел королеву, и это было мое единственное путешествие до нашего переселения в Америку. Осмотреть Глазго мы не имели времени, так как надо было немедленно отправляться дальше. Нью-Йорк был первым громадным городом, напоминавшим гигантский пчелиный улей по своей кипучей деятельности, и я смешался с его обитателями. Шум, оживленное движение и суета совершенно подавляли меня. Но самое большое впечатление во время нашей остановки в Нью-Йорке произвел на меня следующий незначительный факт: один из матросов нашего судна, Роберт Берримен, взял меня под свое покровительство. Он расфрантился для поездки на берег, надел синюю куртку и белые штаны, как подобает настоящему матросу, и казался мне красивейшим человеком на свете. Он повел меня в лавочку, где продавались прохладительные напитки, и угостил стаканом сиропа, который я выпил с таким наслаждением, точно это был настоящий божественный нектар. Едва ли до той минуты что-нибудь до такой степени нравилось мне, как тот блестящий медный сосуд с украшениями, из которого выливалось струей вкусное питье. Часто, когда я прохожу теперь по этому месту и вижу старушку, стоящую у своего прилавка с напитками, невольно вспоминаю славного матроса, судьба которого так и осталась мне неизвестной. Как я ни старался разыскать его, мне так и не удалось ничего узнать о нем. Я все надеялся, что смогу что-нибудь сделать для него. Он олицетворял для меня образ Тома Баулинга, героя баллады известного поэта и композитора Чарльза Дибдина >18, воспевавшего моряков в своих песнях.
Когда я слышал эту прекрасную старую песню, то всегда видел перед собой моего друга матроса, представлявшего для меня «идеал мужской красоты». Но, к сожалению, его давно уже тут не было. Во всяком случае, он своим ласковым обращением во время моего первого морского путешествия приобрел навсегда мою горячую привязанность, и я не мог его забыть.
В Нью-Йорке мы знали только мистера и миссис Слоун. Миссис Слоун, урожденная Ефимия Дуглас, была подругой молодости моей матери в Данфермлине, а ее муж был ткачом и работал вместе с моим отцом. Мы разыскали их в городе, и они оказали нам самый радушный прием. Впоследствии я очень обрадовался, когда в 1900 году сын мистера Слоуна Вилли купил у меня как раз напротив нашего нью-йоркского дома участок земли для двух своих замужних дочерей, и таким образом наши внуки сделались товарищами по играм, как некогда наши матери в Шотландии.