— Может быть.
Его мысли о Сене не заходили так далеко.
— …Мне кажется ужасным, что Наполеон смотрелся в Сену, как мы.
Он пробормотал:
— Да… если подумать.
Нежный пушок цыпленка вздрагивал на затылке молодой женщины, пушок, в который ветер запускал свои пальцы. Он был уже не просто белокурый, он был такой белый, что… что… Анри ущипнул себя через штанину брюк, чтобы убедиться, что все это ему не снится… Нет, она жила, она говорила, и это была молодая англичанка душераздирающей красоты, да, именно так — душераздирающей. Потому что через десять минут она покинет его, и он будет убит на месте, разорван, еще больший придурок и трахнутый, чем когда-либо раньше.
Они пошли дальше. Под красным платьем он угадывал очертания длинных ног, длинных, длинных, как шелковистые щуки, покрытых таким же, как на затылке, пушком. От этого он совсем ошалел. Этот алкоголь был для него слишком крепок, после обыденности его улицы и отдела рыбной ловли.
— Вы побледнели, — испугалась она.
Он покраснел и, набравшись самообладания, бросил:
— Совсем нет. Я покраснел.
Она посмотрела на него так же, как незадолго до этого.
— Я нахожу ужасным (она подчеркивала это слово «ужасный», которое должно было с успехом заменить ей все сложные прилагательные) ваше чувство юмора.
Он был этим польщен. Может быть, он не был такой уж посредственностью, как сам повторял себе раз за разом.
— Может быть, у вас есть родственники-англичане?
— Нет, ничего подобного.
— Вы не знаете английский, хотя бы немного?
— Ни слова. За исключением… пинг-понг…
Она прыскала со смеху при каждом новом слове:
— Закусочная… Кресло-качалка…
Он вовремя воздержался от малоприличного «ватерклозета». В голову ему пришла запоздалая мысль посмотреть на ее левую руку.
Она не носила обручального кольца. Вот только… носят ли англичане вообще обручальные кольца? Он должен был признаться, что ничего об этом не знает. Он ничего не знает о ней, даже ее имени. Маргарет? Мэрилин? Элизабет? Он небрежно бросил:
— Меня зовут Анри.
Она, казалось, не слышала.
— Вы впервые в Париже?
— Да.
— А вы давно приехали сюда?
Он старался говорить медленно, чтобы она лучше поняла. В знак благодарности она улыбнулась, отчего сердце у него забилось, как у кролика.
— Три дня назад.
— Три дня! Но вы очень хорошо говорите по-французски!
Она решила, что он над ней смеется.
— Я выучила его не за три дня. Я его уже знала, я учила французский в школе.
Он, Плантэн, ничего не выучил в школе. И этот маленький лентяй Жильбер тоже ничего не учит! Если бы все французы были уверены, что однажды вечером встретят красное платье с британских островов, они бы яростно учили язык, который в данный момент срывался с губ молодой женщины, чтобы говорить на нем с блеском. Неожиданно она сказала ему прямо в лицо:
