– Отец никогда не перестанет любить тебя, Юлиан… Мой бы не перестал.
Он отчаянно трясет головой, потом выпрямляется, выпячивая грудь:
– Я Юлиан Беллона из дома Беллона, патриций!
Мне очень не хочется его убивать. Просто нет слов, как не хочется. Только когда и кого интересовало, чего я хочу? Это нужно моему народу. Если Эо смогла пожертвовать своим счастьем и самой жизнью, то уж я своими желаниями – и подавно. Если надо, принесу в жертву и свою душу, и этого маленького принца.
Я нападаю первым.
– Дэрроу… – бормочет он.
Дэрроу, который жил в Ликосе, был добрым.
Я – нет и ненавижу себя за это.
Манеры, правила поведения, мораль – их больше нет. Есть только четыре каменные стены и два человека, которые не могут поделить нужную им вещь. Однако сдвиг в сознании происходит не сразу. Даже когда кровь из разбитого лица Юлиана обагряет мой кулак, это еще не кажется смертельным боем. В комнате тишина, хриплое дыхание отдается эхом, каменный пол холодит босые ноги. Мои движения странно скованны, по спине бегут мурашки. Все как-то странно, такое впечатление, будто я играю роль на сцене.
Они хотят, чтобы я убил Юлиана, потому что он плохо сдал экзамены. Мы явно неравные противники, и я – серп дарвиновского отбора. Природа избавляется от мусора… Но я ни разу не убивал и не знаю, как убивать. У меня нет ни лучевика, ни хлыста, ни даже дубинки. Как это возможно – заставить человеческое тело из мяса и костей истечь кровью, имея в качестве оружия только свои кулаки? Голые юнцы лупят друг друга в запертой комнате. Юлиан топчется в нерешительности, словно пытаясь вспомнить движения танца. Потом вдруг странно изгибается, поднимая локти на уровень глаз. Я чувствую панику, такой вид боя мне незнаком. Качнувшись в сторону обманным движением, он делает выпад, какой-то вычурный, похожий на театральный жест, – видно, что пока неуверенно, вполсилы, – и тем не менее маленький кулачок врезается мне в лицо.
Меня охватывает ярость.
Лицо немеет, сердце грохочет в глотке, по жилам бежит огонь…
Ударом правой я ломаю ему нос. Боже, какие сильные у меня руки!
Тоненько взвыв, Юлиан делает нырок и как-то странно заламывает мне руку. Сухой щелчок, острая боль обжигает плечо. Отвожу голову назад и бью со всей силы лбом в лицо. Потом еще раз и еще, обхватив затылок противника и не давая отстраниться. Что-то трещит, с моих волос капает кровь и слюна, его сломанные зубы царапают лоб. Отскакиваю назад и, крутанувшись на левой ноге, как в танце, бью правой в грудь, вкладывая в удар весь свой вес.
