— О-о, нет! Да! Ведь и я как раз о делах, — торговец нагнулся через стойку и дружески приобнял Джека за обширные плечи, мешая тому смотреть в книгу.
— Из далекой Мехико, через проклятый Лос-Анхелес из-за самой Стеклянной стены, — объявил испанец, распрямившись и заправив пальцы в жилет, — я принес тебе, хозяин, благую весть.
Масляный Джек смолчал. Лишь упрямо раскрыл деловую книгу. И самокрутку закусил по-новому.
За спиной мексиканца потихоньку расцвели смешки.
— Дрогадос, но-о-о, — с чудовищным акцентом протянул Зебулон.
— Наркотики привез, амиго? — спросил молодой диггер. — Джек, не слушай, он тебе наркотики впарить хочет.
Рука мексиканца с неожиданной прытью нырнула под жилет. Разомлевшие старатели дернулись, когда гость широким жестом метнул в них небольшой грубо скроенный мешочек.
Шлёп!
— Пейот, амиго, — сообщил испанец. — И мучо колитас.
Рядом шлепнулся мешочек побольше. Оба старателя едва не нырнули под стол, таращась на два свертка как на тарантула, пожаловавшего из ядовитой пустыни.
— Бесплатные образцы, пор фавор! — Мексиканец обнажил золотые коронки и снова отвернулся к бармену. — Меня звать Пако. Пако Бенедикто Пасифико Хуан Мария Рамиреc.
— Чем могу служить? — Джек уперся руками в стойку.
— А, служить! Да. Нет. Что б ты сказал, хозяин, — Мексиканец убавил тон до интимного делового, — если Пако пообещает тебе, что через год — может, меньше — твой, э-э… «Дырявый енот» будет самым богатым, самым знаменитым баром в округе?
— Это — салун, сынок, — ответил бармен, не поднимая головы от каракулей. Он постучал по стойке костяшками. — Вот это бар.
— Что если, — Пако вел дальше, не слушая, — не только из Касл-Рока и Колорадо-Спрингс, а из Денвера, Детройта, Санта-Фе, пор диабло, из самого Нью-Йорка к тебе ехать будут. Был бы ты доволен?
— И каким же образом? — спросил Масляный Джек, прикрыв книгу и заложив ее окурком.
— А-а-а, — испанец потряс указательным пальцем. — Оставь это Пако. Способ я знаю.
Налив себе еще текилы, он проглотил ее и шумно вытер нос.
— Раз! — объявил Пако. — Вывеска снаружи. Честно скажу. Не искал бы — проехал бы мимо. Подумал бы, угольный сарай, только разве двухэтажный. Не-е, — мексиканец потряс головой и тронул свой тяжелый крест. — Дери меня койот, я привезу тебе такую вывеску, чтоб сияла как Эль-Капитан. Чтоб фраера так и перли. Газ. Электричество. Самое яркое, по лучшему разряду.
— Сынок. — Бармен вынул самокрутку изо рта, отложил гроссбух и прокашлялся. — Самое яркое, что касалось моего салуна — это каленое железо. Году так… в две тыщи третьем, чтоб не соврать. Вывеску мне сделал покойный гробовщик, он знал буквы и умел рисовать енота. Я дал ему двенадцать баксов. И совсем не жалею о деньгах, которые старый жмот унес тогда в могилу.
