храма, быть беде: перестанет тогда плодоносить земля, недетородны будут
ваши женщины. Чего вы трусите перед Шантом, перед этим получужим богом? И
в заблуждении-то, и в обмане вы пребываете именно из-за вашей
приверженности ему. Итак, обратитесь отныне в почитании к богу
Мажан-Арамазду. Только к нему.
Властитель и его люди повернулись туда, где высился каменный идол в
образе Мажан-Арамазда. Все разом воскликнули:
— Прости, прости, Мажан-Арамазд, бог наш, спаситель! Даруй нам
отпущение грехов! Не гневайся на заблудших, коленопреклоненно молящих тебя
забыть наши прежние греховные думы и деяния!..
Было решено все священные обряды отправлять только в храме
Мажан-Арамазда, а храм бога Шанта держать закрытым и не воскурять ладана в
его честь.
Когда почти все уже вышли, Мари-Луйс знаком руки попросила астролога
Таги-Усака задержаться. Ее бесило, что Таги-Усак хоть и находится при ней
в Нерике, но его как бы нет. Не властна она над ним и очень это чувствует.
В минуты таких вспышек гнева она делалась сама не своя. Как-то
разбила вдребезги подарок египетской царицы — зеркало в серебряной оправе.
В другой раз распорядилась убрать вон из Нерика белого слона, ее же,
египетской царицы, дар, присланный ранее.
— Не нужно мне все это! Я задыхаюсь от чужих вещей, чужого духа!..
Мамка и служанки в страхе забились в дальних закутках, призывая в
помощь силы богов. Таги-Усак молча стоял в сторонке, ощущая себя
рабски-ничтожным перед этой грозной женщиной.
Мари-Луйс с неослабевающим гневом посмотрела на него.
— Ты, конечно, доволен, что вывел меня из себя?! О ничтожный раб!..
Таги-Усак спокойно, с достоинством поклонился.
— Только один бог, царица!..
Его спокойствие, показавшееся ей признаком крайней холодности, ужасно
задело самолюбие Мари-Луйс.
— И ты!.. Слышишь, и ты!.. Знай, то, что не принадлежит мне, должно
быть уничтожено!..
Таги-Усак опустился перед ней на колени.
— Знаю, божественная царица! Знаю и одобряю и мысли твои, и деяния.
Знаю!..
Царица встала, подлила в светильники масла. Таги-Усак заметил, что
руки у нее дрожат, значит, буря еще не миновала. Разгоревшееся масло
обдавало брызгами все вокруг, но Мари-Луйс ничего не видела. Не видела и
того, что платье ее тоже забрызгано жиром. Когда огонь в светильниках
разгорелся, царица кликнула Арбок Перча. Он вошел тотчас. Вид у него был
