– И вот почему нам нужна работа, – добавила Лиз. – Нам надо кое-что купить.
– Мы хотим иметь деньги для покупок, – произнесла я.
– Люди считают, что им необходимы вещи, которые им на самом деле не нужны, – проворчал дядя Тинсли. – Если есть что-то такое, что вам действительно нужно, так об этом можно поговорить. Но не одежда. У нас есть одежда.
– Вы хотите сказать, что нам не нужна работа? – спросила Лиз.
– Если вам не нужна одежда, то не нужна и работа. – Лицо дяди Тинсли смягчилось. – А мне важно сосредоточиться на своем исследовании. Возьмите велосипеды и поезжайте в город, зайдите в библиотеку, заведите друзей, сделайте что-нибудь полезное. Но не забывайте, вы – Холлидеи.
Мы с Лиз пошли в сарай.
– Дядя Тинсли не прав, – сказала сестра. – Нам необходима работа. И не только из-за одежды. Нам надо иметь собственные деньги.
– Но дядя Тинсли рассердится.
– Я думаю, он не против того, чтобы мы нашли работу. Просто не хочет об этом знать. Делает вид, будто мы все еще живем в прошлом.
Дядя Тинсли залатал спустившиеся шины на велосипеде, на котором ездил в детстве. Это был «Швинн», как мамин велосипед, только этот был мужской, голубой, с фонарем впереди и с багажником. Мы с Лиз вывели велосипеды из гаража и поехали в город искать работу.
Мы забыли, что сегодня четвертое июля[2]. Праздник был в разгаре, люди выстроились вдоль Холлидей-авеню, некоторые сидели на складных стульях и на бордюрном камне, ели мороженое на палочке, загораживая глаза от яркого солнца, и махали руками, когда маршировал оркестр Школы Байлера. За оркестром шла группа поддержки, размахивающая шариками, и крутящие палочки тамбурмажоретки, затем ехали на лошадях охотники на лис в красных пальто, потом пожарная машина и платформа на колесах с размахивающими руками женщинами в платьях с блестками. Последней шла группа пожилых мужчин в военных формах, все они выглядели очень серьезными и гордыми, те, что шагали впереди группы, держали в руках американские флаги. В середине группы шел дядя Кларенс в зеленой форме, было видно, что он задыхается, но с шага не сбивался. Когда проносили флаги, горожане вставали и отдавали честь.
– Патриоты, – прошептала Лиз саркастическим тоном, который она подхватила у мамы.
Я промолчала. Мама, ходившая на антивоенные собрания, где протестующие жгли флаги, многие годы говорила нам обо всем, что есть неправильного в Америке – о войне, о загрязнении земли, о дискриминации, о жестокости, – но здесь все эти люди, включая дядю Кларенса, демонстрировали, что гордятся флагом своей страны. Кто же прав? И у тех и у других была своя точка зрения. И те и другие правы?
