Мы с полковником обменялись приветственными кивками: он — из-за невысоких ворот, я — не выходя из машины. Взгляды наши встретились и на минуту задержались.
«Что же ты, братан? — казалось, хочет сказать Георгий Константинович. — Где теперь то пиво, тишина и минуты творчества, так необходимые перед звездным часом резидентуры?». Думаю, мой взгляд он тоже понял правильно «Извиняй, полковник! Не корысти ради, а токмо волею пославшей мя твоей жены…»
Третья неистребимая вещь
В первой ДЗК судьба свела меня с очень интересным человеком — Борисом Сергеевичем. Не пожалели природа и наставники сил и красок на эту личность: ум, знания, порядочность, чувство юмора и легкое перо, тактичность, опыт и опытность. Да, с таким человеком рядом работать — это не только везение, но и хорошая жизненная и житейская школа.
В резидентуре Бориса Сергеевича уважали, можно сказать любили. Да и гордились им уже хотя бы за то, что никто, как он, не умел в случающихся межведомственных коллизиях легко, твердо, элегантно и безоговорочно отстоять интересы резидентуры и ее работников, твердо выстраивая свою позицию на нерушимом фундаменте здравого смысла, который, надо признать, в загранколлективах торжествует, к сожалению, не всегда.
И эта любовь резидентуры к своему «дядьке» не могла не быть каким-либо образом оформлена. И оформлена она оказалась самым простым и естественным путем — Борис Сергеевич получил прозвище.
Кстати, о прозвищах и кличках в резидентуре. Большинство этой чести — прозвище получить — не удостаивается: оперативные псевдонимы зачастую становятся и фамилией работника, и именем, и прозвищем. Отдельную кличку, как особую метку, получают лишь те, кто зримо выделяется либо в одну, либо в другую сторону. Так что, если получил в резидентуре прозвище — а они обычно бывают точные и смачные, — не обижайся, а гордись, значит, нарисовался в коллективе, оценили тебя. Другое дело, какую цену при этом дали и можно ли гордиться этим…
Чтобы завершить портрет Бориса Сергеевича, отмечу, что все сказанное относилось к грузному крупному человеку с мягкой кошачьей походкой, мурлыкающим голосом, абсолютно рыжим, густым и щедрым волосяным покровом и зеленоватого оттенка хитрыми глазами. Да еще к страстному охотнику. А если вспомнить имя нашего героя и упомянуть оперативный псевдоним — Борзов, — становится ясно, что прозвище он мог одно только получить — Барсик.
Думаю, все-таки знал Борис Сергеевич, что все, вплоть до резидента, за глаза Барсиком его называют. Но даже если и знал — иллюзию «заглазности» не разрушал: не дурак же он, в самом деле, обижаться и доказывать: «Да не Барсик я, не Барсик…».
