— И все же информатор подвел вас… В той схватке с Вениамином Павловичем я оказался под столом. Да, судари, после такого разгрома полгода кия в руки не брал, зарекся.
— Вы говорите о контровой, — продолжал свои разоблачения генеральный. — А две партии вы вели в счете. Так что не будем прибедняться.
Ученый стоял к нему боком и внимательно осматривал нашлепку на конце кия. Кудайбергенов важно прохаживался вдоль стола, нетерпеливо поглядывая на соперника.
— Ладно, не будем тревожить Кучумова… А сейчас я вас прошу об одном: не давайте мне фору, не приму! Кое-что и мне открылось в этой игре. Уступать не люблю. Выпадала и на меня проруха, не без того. Как говорят, шар круглый, неизвестно, в какую лузу упадет. И все же тешу себя мечтой о победе. В моем возрасте полагается так действовать: или не берись совсем, или бейся до крови, если вышел на бой.
— Браво! Браво! — отозвался на эти слова Табаров, поворачиваясь лицом к бильярду.
Табаров будто только сейчас открывал для себя руководителя геологов. Он глядел на него с искренним восхищением, всей душой приветствуя его молодецкий замах перед схваткой.
— Значит, без поблажек, Ильяс Мурзаевич? Почему бы и нет? — Взвесив кий на руке, погладил утонченный конец, прицелился в люстру, произнес как бы сам себе: — Отличная работа! Истинный мастер выполнял, не ради плана, а на досуге, из любви к искусству.
Неожиданно шагнул к пирамидке, взял другой кий, с латунной окантовкой.
Ильяс Мурзаевич считался в объединении заядлым бильярдистом. Когда закончили сооружение лесного дома, первым поселенцем здесь оказался массивный, обтянутый зеленым сукном стол с набором приспособлений к игре. В четырехэтажном здании управления на двух этажах стояли небольшие игральные столы. В придачу к каждому из них Ильяс Мурзаевич заказал у львовского мастера по два кия особой отделки. Биты эти генеральный директор держал в особом шкафу, и, если по какой-либо причине они были неисправны, владелец их не показывался в бильярдной, пока приведут в соответствие его вкусу персональный кий. Один заезжий скрипач, тоже одержимый игрок, отдавал за кий с латунной окантовкой свой зарубежный инструмент. Кудайбергенов с возмущением отклонил такое предложение, считая его обманом в определении действительной стоимости вещи.
— Играем на кий! — с неожиданной решимостью заявил сейчас генеральный. — Если победа ваша, уносите с собой мою бесценную биту.
Табаров, конечно, знал цену любому из двух киев в хозяйстве Ильяса Мурзаевича, однако к его предложению отнесся без энтузиазма. Он лишь спросил:
