Маша прочитала «Идиота». Усвоение романа прошло двойную стадию восприятия – что написано Достоевским, и как это мог воспринять я. Этому сопутствовали бесконечные споры, вызванные моим неуважительным отношением к женскому полу, отсутствием у меня сострадания к униженным, оскорбленным и далее по списку.
– Будет лежать в луже пьяная женщина, ты пройдешь мимо, даже не попытаешься ей помочь, – говорила она.
– Совершенно верно, – соглашался я.
Ехали на день рождения к Вано: я, она и Толстый. Маша опять завела свою шарманку.
– Толстый, – обратился я к Толстому, – будет лежать в луже грязная, пьяная женщина. Ты пройдешь мимо?
– Не пройду, – ответил Толстый.
– Вот видишь, – запрыгала вокруг меня Маша, – твои друзья, в отличие от тебя что-то понимают.
Я с удивлением воззрился на Толстого.
– Почему не пройдешь?
– Ну попинаю немного…
Маша смолкла и продолжила свой путь так, будто впереди нее следовали восемь мужчин, несущие гробь с ее чистыми помыслами. Мороз захлопнул ее рот, повесив щеколду холода на обветренные губы.
Собственные ошибки – лекарство от дурости, чужие ошибки – дальний свет, пронзающий автостраду, по которой мчится авто жизни. Манеры у меня отсутствовали, как отсутствует боль в зубе с удаленным нервом. Выходя из автобуса первым, я бросил ей через плечо:
– Не ебнись.
С Машей случилась молчанка-истерика.
– Даже те, кто трахал меня за деньги, – говорила она, – относились ко мне так, что я чувствовала себя королевой.
На манерного парня Павлик не тянул.
Ночью все менялось. Хотя долгое время это была лишь игра.
– Что ты чувствуешь? – спрашивал я, стягивая презерватив.
Маша проводила пальцем по моей руке.
– И ничего более, – добавляла она.
Как Муха в «Голой пионерке». Все бы хорошо, если б не этот штырь внутри. Тогда я сползал с кровати, пытаясь напрячь все свое воображение, осмыслить только что услышанное. Наверное, где-то есть любовники, которые одним свои присутствием увлажняют женские трусики так, что их хоть сейчас закатывай в банку и продавай любителям подобных фетишей, как это делается в Японии. А моя семнадцатилетняя башка каталась шарниром на шее, не нагруженная знаниями о женском оргазме.
Подростковый секс в нашем случае долго был игрой в одни ворота. Она пропускала голы, как мамаша-вратарь, которая натурально бросается за мячом, и не ловит его, чтоб не расстраивать сына-голкипера. Полностью атрофированная чувствительность в постели вследствие ремесленных привычек. И вместо думающего, понимающего мужика, который смог бы вывести это тело из оцепенения, учащийся СПТУ Павлик Петров, готовый осеменять любую щель промеж девичьих ног, но не имеющий ни малейшего понятия, что же на самом деле нужно обладательнице этих самых ног.
