Шапка, закинутая в небо | страница 14
— Продолжайте, — вернулся я к делу.
— Да продолжать-то нечего. Все я вроде рассказал.
— Я слышал, что в последнее время отчим часто наказывал Паату, запирал его дома…
— Чего не знаю, того не знаю. И врать не буду. Одно только скажу — давно я его во дворе не видел,
— Говорят, будто он сам выбросился…
— Это ложь, — старик не дал мне договорить.
— Почему?
— Потому что этого не может быть, — в его голосе звучала такая уверенность, что я удивился.
— А все-таки почему?
— Хотя бы потому, что была ночь.
— При чем здесь ночь?
— А при том… Было еще темно, когда я проснулся.
— Не понимаю…
— Господи! Да я же объясняю, было темно, и земли бы сверху он не увидел.
— Простите…
— Кто на такое дело решается, непременно должен сначала увидеть, куда прыгает, иначе ни за что не прыгнет.
— А вы почем знаете? — не уступал я, хотя и чувствовал, что старик близок к истине.
— Знаю. Так уж человек устроен.
— Скажите, раз знаете. Для следствия это весьма существенно. — Я нарочно заговорил официальным тоном.
Но он молчал, и я подумал: может, он сам когда-нибудь пытался… Кто знает… Слова его так походили на правду, но! В лучшем случае — это находка для красноречивого адвоката. Следователю же здесь не за что уцепиться.
Я дал старику прочесть и подписать протокол. Он спросил:
— Еще будете вызывать?
— Не думаю… посмотрим.
Он встал, неловко, обеими руками нахлобучил на голову свою ветхую шляпу и пошел к выходу, с таким трудом переставляя ноги, словно подошвы прилипали к паркету.
— Будьте здоровы, и спасибо за ценные показания, — сказал я.
Ему было не под силу обернуться ко мне на ходу, поэтому получилось, что он кланяется пустому коридору.
— Будь здоров, сынок… А ты, кажется, прав, никто, кроме меня, там появиться не мог.
— Что вы сказали? — я не сразу понял, о чем он говорит.
В коридоре прохаживался высокий мужчина.
— Простите, вы — Заал Анджапаридзе?
— Я.
— Я получил повестку. Моя фамилия Ландия. Георгий Ландия, — он проводил глазами удаляющегося истопника.
— Заходите. — Я пригласил нового свидетеля в кабинет. Это был высокий седой мужчина с добрым спокойным взглядом. Садясь, он достал из кармана сигареты. Я придвинул к нему пепельницу и предупредительно чиркнул спичкой.
— Представьте себе, я впервые попал в прокуратуру, — заметил он, закуривая, и почему-то посмотрел на потолок. — Большая беда приключилась, такого и врагу не пожелаешь…
— Если не ошибаюсь, вы — актер?
Не люблю официальных допросов: фамилия? имя? год рождения? профессия? Я предпочитаю заводить непринужденную беседу, как в поезде со случайным попутчиком. Мне кажется, из этого я извлекаю больше пользы: человек проникается доверием, делается откровеннее, искреннее. Не люблю запугивать — известно ли-де вам, что ложные показания наказуются со всей строгостью закона и т. д. Соответствующий параграф кодекса выписан у меня крупными буквами и лежит на столе под стеклом. Обращен в сторону собеседника. Так что каждый и без меня прочтет. А вот обвиняемого я обычно предупреждаю, что эта статья его не касается, что он вообще может не отвечать на вопросы. Но мне кажется, он понимает, что ложные показания добра и ему не принесут.