Я спал и, наверное, улыбался. Проснувшись — затосковал, хоть в петлю лезь. Поднялся и принял холодный душ. Было раннее утро. Бегемот ворочался и издавал неясные тревожные звуки. Сегодня я расскажу сотрудникам лаборатории и о своем загадочном появлении, и о бегемоте, Ио смерти Владимира, и бредом мой рассказ никто не назовет. Пусть исследуют пепел. Я заторопился, чтобы пораньше прийти в институт и взять банку с прахом Владимира.
Но тут распахнулась дверь, и на пороге возник…живой, невредимый Владимир. Я остолбенел, и первая мысль была о том, что это — галлюцинация. Однако галлюцинация презрительно усмехнулась, приблизилась ко мне и хлопнула по плечу:
— Рассказывай, пакостник!
— Ты? — пролепетал я. — Живой?
— Ай, артист, ну артист! Ой, какой страшный! Да ты заболел!
— Я здоров. А вот ты вчера сгорел в блок-отсеке. Я сам твой пепел в банку собрал.
— Оба рехнулись, — выпучил глаза Владимир и бесцеремонно втолкнул меня в спальню. — Выкладывай, что натворил?
— Ничего, я только наблюдал. Питание вдруг само выключилось, люк сам по себе закрылся, ты оказался в вакууме, потом температура три тысячи градусов…вот и все, сгорел.
И чувствую, как по моей щеке стекает слеза радости. Владимир понял, что я говорю серьезно.
— Очень трогательно. А теперь слушай. При соединении гра-контакта меня будто ударило током — и я выключился… А включился знаешь где? В лесу возле Никишихи, на том месте, где мы вчера отдыхали. Здорово, да?
Я подивился совпадению, что именно там видел его во сне. А чтобы подтвердить свое пребывание на Никишихе, он развернул платочек и показал горелую кожуру картошки и соль, перемешанную с землей.
— И понимаешь, Санек, часа четыре я был в беспамятстве. Так и подумал, что за это время ты перетащил меня на Никишиху. Голова разламывалась — для чего ты это сделал? На шутку не похоже, да и не к месту она. Пока выбрался на дорогу, уже рассвело. И прямо оттуда к тебе за разъяснениями. А ты еще сильнее запутал меня.
Я сидел с раскрытым ртом. Верил и не верил.
— Рот можно закрыть, — сказал Владимир. — Больше добавить нечего?
— Вчера я хотел рассказать нашим о твоей смерти, но они подумали, что у меня бред. Врача вызвали.
— Да, — устало проговорил Владимир. — Это почище всякого бегемота. Что ж, будем расследовать. И это замечательно! Хочу взглянуть на свой прах. Где он? Бежим!
Я едва поспевал за Владимиром. В лаборатории был уже Добрыня. Он справился о моем самочувствии, хорошо ли я спал и хороший ли у меня аппетит. Не помня, куда я поставил банку с пеплом, стал искать ее глазами и увидел в углу на полу. Добрыня перехватил мой взгляд и кивнул на банку:
