Впервые я столкнулся со смертью в этом устроенном мире. Аварии и несчастные случаи здесь чрезвычайно редки, неизлечимых болезней нет, люди умирают от старости — это естественно и не страшно. Но молодой, здоровый, жизнерадостный… В полной прострации я опустился на диван и бестолково отвечал на вопросы пришедшего в гости Святополка. Тогда он стал с кем-то разговаривать по видофону, после чего загнал бегемота в дальнюю комнату и закрыл ее.
Первыми ко мне прибежали встревоженные Захар и Архип. И я даже удивился, мне казалось, что они люди черствые и равнодушные, а ведь как беспокоятся за мое здоровье. Вслед за ними примчался раскрасневшийся Тока, пришли Юлия с Добрыней, а за ними показались молодые супруги Марковы. Что случилось? Срочно врача!
— Не надо врача, — пробормотал я, собираясь с духом, чтобы приступить к рассказу. Все ухаживали за мной. Юлия ласково провела ладонью по моей холодной щеке.
— Владимир сгорел, — наконец четко сказал я. — Прах его в банке, — и понял, что последней фразой сделал ошибку.
— Прах? — удивился Добрыня. — В банке?
— Бредит, — жалостливо, но уверенно сказала Юлия и пощупала мой лоб, и сразу стало жарко.
Подоспел врач. Он признал у меня сильное нервное потрясение и в его руках сверкнул ультразвуковой шприц. Укол был совершенно безболезненный, даже приятный, охлаждающий.
— Порядок. Оставьте его одного.
Квартира вмиг опустела: врача здесь слушались. Лекарство действовало, благотворно повлияли и прикосновения ко мне Юлии. Я быстро приходил в себя, успокоился, мысли прояснились. Лежал и думал о гибели Владимира и вообще о смерти. Ну почему, почему человек должен умирать, погибать — словом, уходить в небытие навечно. Навечно! И откуда-то из глубин сознания выскочила робкая мысль, что не так то все просто в природе, что существует бессмертие индивида, что смерть — это всего лишь распад белковых структур организма, но эти же структуры на какой-то другой основе создаются в неисследованных областях Вселенной, а может и в других измерениях. И таким образом, Владимир, и я, вообще все люди будут жить хоть и не вечно, но, по крайней мере, соизмеримо с временем жизни галактик. Я расслабился и заснул.
Сон приснился поразительно яркий, насыщенный и красками, и запахами, и звуками. Мы с Владимиром на Никишихе. Он брызгает на меня водой и смеется: «Говоришь, я сгорел? Ха-ха. Сгорела лишь моя плоть, это верно. Но я жив, Шурик, жив». Он обнял меня, закружил, и мы оба упали. Владимир развалился на траве и дурашливо запел: «Жил-был у бабушки серенький козлик».
