– И не рассусоливай там – нечего лишний раз светиться. Как народ разбросаешь, давай к нам. Ждём, да. А как ливанёт, всё само собой устаканится. Проблемы какие – сразу сюда доклад. Отбой по готовности. Всё, Юр, до связи… Ждём, – и Лёшка протянул трубку Филиппычу.
– Командыр, жрать-то будэм? – улыбаясь уже, спросил Филиппыч.
– Будэм, будэм, – передразнил его Лёха и со счастливым лицом уставился в небеса. Вдруг стало ти-и-ихо тихо – ни ветерка. Лёха со всей дури хлопнул в ладоши и заорал в окно, – Девки-и-и!!! Ща ливанёт!.. Тащи хаванину в дом! Натаха!.. На-та-ха!!!
– А?!!
– Юрка где-то через полчаса-час будет – готовься мужа встречать!
– Закусив подол?
– А як же?!! – вставила Галка, и вот тут-то… всех и отпустило! Окончательно. Девки заметались с террасы в залу, служившую одновременно и раздевалкой, и комнатой отдыха, расставляя по лавкам приготовленную снедь, а мы с Олегом пытались втащить туда освободившийся стол. Причём Филиппыч нам отчаянно мешал, следуя в строго противоположном направлении – он перетаскивал оперативный телефон, наоборот, на террасу. Причём он же нас ещё и торопил, так как ему было «дюже трэба» снимать с костра уху, и именно с нашей помощью. Бойцы-костровые подтапливали каменку – для Юрки, видимо. А Лёха разжигал камин, вполголоса матерясь, потому что никто не удосужился заготовить щепу…
Торжественной процессией, наконец, двинулись «по уху». Мы с Олегом, как бы конвоируя, шли по обе стороны живописной пары. Филиппыч, округлив от страха и напряжения глаза, всё время поворачивался спиной к наседавшей на него со всех сторон Галине, бережно прижимая к груди две бутылки водки. Та орала, что и одной «будя», нещадно его колотя, а он, поминутно вставляя «от бисова баба!», доказывал, что «на тры лытры – стакан», и, стало быть, на пятнадцать – две «пол-лытры тильки-тильки» будет. Сошлись на одной бутылке и ещё «трошки», причём «трошки», по Филиппычу, опять получались стакан, так как меньше меры, он, похоже, не знал. Стакан был налит аж до краёв и мигом опрокинут в баклагу под возмущённое Галкино «цэ ж пол-бутилки, чорт!», и Филиппыч коршуном схватил полную бутылку, а Галка – початую. Филиппыч, с выражением священного ужаса и восторга одновременно, перевернул бутылку над баклагой вверх дном и зачарованно наблюдал, как водка с бульками уходила в булькающее же янтарное варево, отдавая в атмосферу пьянящий пар… Весь вид его как бы говорил – «шо ж я назробыв-то?..».
