Когда открылась дверь, Мария вздрогнула — кто это? Не сразу узнала мужа. Нет, он не очень изменился, пополнел даже. Стриженый, в пижаме. Дома не имел пижамы.
— Ну, здравствуй, — сказал Григорий.
В тот, в прежний раз она бросилась ему на грудь. А сейчас:
— Здравствуй.
И подала руку.
— Как доехала?
— Ничего.
— Так. Ничего, значит? Н-ну… Что ж ты не садишься? Располагайся. Будь как дома, — невесело пошутил он. — Всего на сутки разрешили свиданку, комнат не хватает, а очередь большая.
— Да, мне сказали.
— Кто у начальства в шестерках, тем по трое суток можно, а я рылом не вышел, — он злобно глянул на дверь и сел на койку. — Ну, рассказывай, как живешь?
— Ничего, хорошо. Витя учится на «четыре» и «пять».
— Молодец. Передай, отец сказал, чтобы одни пятерки были. Ты-то как?
— Что ж, работаю. Отпросилась на неделю в счет отпуска. Гриша…
— Чего?
— Гриша, как же ты на стройке-то не удержался? Мы к тебе приехали, а тебя уже… Как же, Гриша?
— Так получилось… «Беломор» привезла?
— Что? Ах да, конечно, вот.
Он оглядел пачку, понюхал, распечатал и закурил. Мария думала: что-то надо бы рассказать, о чем-нибудь спросить. Слов не находилось.
— Да-a, такие дела… — Григорий смотрел на нее, щурясь сквозь дым. А она рассматривала холодного цвета тумбочку.
Спохватилась:
— Гриша, ты есть, наверное, хочешь? Да, хочешь? Сейчас чаю поставлю. Пирогов привезла, с грибами, ты ведь любишь с грибами.
— Можно и поесть.
Она обрадовалась хоть какому-то делу и захлопотала около тумбочки с электроплиткой.
— Подожди, Мария. Погоди, говорю. Сядь. Слушай, ты чего такая, а?
— Какая? — Чайник в ее руке дрогнул и звякнул крышкой.
— Черт тебя знает, непонятная. А? Ну-ка говори, в чем дело?
— Гриша! Как ты мог потерять стройку? Что ты наделал! Разом все испортил, все, ты даже не понимаешь!.. Ждала, что все изменится, по-иному пойдет наша с тобой судьба… Гриша, жить мне хочется, а не просто проживать на белом свете! Неужели тебе не надо ничего, ни семьи, ни…
— Хватит! — он бросил окурок на чистый пол и придавил кирзовым сапогом. — Завелась! Для того я на свиданку рвался, чтоб тут мораль читали?! Так получилось, ну что теперь — грызть меня?1 Моралисты! Лежачего бить, это вам веселье!
— Но ты сам виноват, — сдерживая отвращание, сказала Мария.
— Виноват, виноват!.. Вам бы только работал, как скотина, и не выпей, не скажи, не…
— Есть же, кто не пьет — и не скотина.
— Но?! Есть? Нашла такого?! То и гляжу, не поцеловала мужа, подойти боишься. Нашла? Наласкалась, не голодная?
