– Тогда играй сама, – засмеялся Брюсов. – А что? Это идея. Попробуешь?
– Конечно, – мрачно заметила Ира, – я даже в садике зайчика не сумела сыграть, воспитательница прогнала. Говорит, зайчики не смотрят «волком», а девочка, которая лисичку играла, была моим заклятым врагом.
– Ну, да, у тебя все на лице написано. К тому же, зайчик – не твой типаж, – серьезно закивал Брюсов. – А вот марку держать умеешь, нечего сказать. Помнишь сцену с Сухомлиным?
– Не помню, Саш, – Ира отвернулась и обняла подбежавшего Кирюшку.
– Эх, стоило бы сделать дублик все-таки…
– О чем ты? В начале фильма героине восемнадцать. На двадцать лет я не помолодею. Твои актрисы, правда, тоже не девочки, но они хоть играть умеют.
– Загримировали бы… – усмехнулся Брюсов. – Вообще, все порываюсь сказать, что выглядишь ты здорово… Ты как вошла в ресторан, я просто…
– Спасибо, – она резко прервала новые излияния.
Саша помолчал.
– Но восемнадцать тебе не дашь, – в глазах его появились прежние веселые искорки, – тут ты права. Знаешь, у женщины возраст в глазах. У тебя глаза слишком умные. И всегда были такие.
– Ладно, ближе к делу, – Ире не нравился его игривый настрой. – Кого предлагаешь ты?
– Харимова неплоха.
– Это которая?
– Из молодых, брюнетка. Я видел ее в спектакле выпускном, был похожий типаж. В понедельник вернется Михайленко, посмотрим дубли, я тебе покажу.
– Хорошо, – устало вздохнула Ирина. – Как скажешь.
Она поднялась с дивана и принялась укладывать разбросанные игрушки. Кирюшка подергал ее за рукав:
– Мам… а мам… Мам… Этот дядя подарил мне Бобика?
– Бобика? – удивился Брюсов. – Это кто же у тебя, собачка?
– Нет, – мальчик доверчиво подошел к нему, – собачку мне мама не разрешает. Это мой медведь.
– Этот дядя, этот, – торопливо объяснила Ирина и посмотрела на Сашу. – Да ты не помнишь, наверное, белый мишка такой, до сих пор существует.
– Помню отлично, – серьезно ответил Брюсов. – Я его долго выбирал. Все думал, какой бы понравился… моему сыну… если бы…
Он прервался и присел перед Кирюшкой на корточки:
– А ты любишь Бобика?
– Угу…
– Покажешь его мне?
– Не-еет, – глазки у мальчика стали испуганными.
– Почему?
– Вы ругаться будете…
– За что же?
– А он… он такой серый-пресерый стал, местами сероватый… Он болеет часто…
Брюсов засмеялся и потрепал малыша по затылку.
Ира выпрямилась:
– Символично, не правда ли? Все сначала бывает белое и чистое…
Он поднял на нее серьезный, встревоженный взгляд:
– Ир…
– Мы пойдем, Саш, ребенок устал…
