– В этом и есть хитрый план товарища Январева! – смеется матрос. – Среди пленных офицеров много раненных, ушедших из госпиталей. С ними – медсестры. Вот они как раз заодно наших там и пользуют…
– Ах, вот как. Кстати, товарищ Надежда тоже принимала участие в революции в 1905 году и могла бы… Товарищ Надежда?.. Где же она?
Матрос оглядывается и недоуменно пожимает широкими плечами.
* * *
– … И непременно проверить все вагоны на путях Казанской железной дороги. Есть данные, что там могут быть винтовки. На повестке дня – штурм Симоновских пороховых складов. Ревкомы сообщают: у нас тысячи невооруженных бойцов – палками им драться с врагом, что ли?!
Для успеха восстания мы должны добиться решительного перевеса даже не в ближайшие дни, а в ближайшие часы. Пока не пришло подкрепление из Ставки, пока Викжель (Викжель – Всероссийский исполнительный комитет железнодорожного профсоюза, создан на Первом всероссийском учредительном съезде железнодорожников в июле 1917 года. После октябрьских событий активно сопротивлялся власти большевиков. Упразднен в 1918 году – прим. авт.) только грозит забастовкой… Сейчас товарищ Иванов доложит о положении в районе Тверского бульвара – там враг явно хочет замкнуть кольцо и соединиться с офицерскими отрядами на Мясницкой и Неглинке…
Гулкий зал забит народом, голоса звучат эхом, как в тоннеле.
– Аркадий, так это все-таки вы… ты?
Мужчина, отошедший к окну, резко обернулся на голос и сразу же, не встречаясь глазами, обнял женщину, прижал к себе, как дети в приемной у доктора прижимают к себе плюшевого медведя.
– Надя…
Воротник шинели и его волосы пахли порохом и йодоформом.
– Как всегда, между двух стульев, – сказала она ему в ухо. – Боевик Январев и врач Арабажин. Живучий, черт…
– Надя…
– Не говори ничего. Мы опять, как двенадцать лет назад, встретились на баррикадах. Это знак. Будем надеяться, что в этот раз все сложится иначе: мы победим, и тебе не подвернется срочно нуждающийся в спасении гаврош…
– Надя…
Его пряное дыхание раздувало ей волосы, а в голосе были такая боль и такая усталость… Ей мучительно хотелось хотя бы ненадолго завладеть им, увести его из этого революционного штаба куда угодно, но она отлично понимала нереальность своего желания. Впрочем, сейчас ей вполне хватало и того, что было. Сердце билось ровно и сильно, полновесными весенними ударами, как в ранней юности.
– Молчи. Ты жив. Моя жизнь снова полна. Мы победим и будем счастливы.
– Да.
