– Ну, когда вокруг такое вершится, я должна же теперь все, что можно, попробовать, – пожала плечами Люша. – Вы – не хуже всего прочего. Смотрите, как оно выходит: старые власти все куда-то сгинули вместе с царем, временные тоже не удержались, а нынче как будто и вообще ничего нет…
– Междувластие, – кивнул головой Муранов. – Во все времена – источник смуты и жестокости.
– Точно! – воскликнула Люша. – Но ведь оно кончится когда-то?
– Несомненно. Я не могу сейчас сказать, когда и какая именно установится власть, но она непременно возникнет на развалинах предыдущей формации и постепенно укрепится и закостенеет, чтобы когда-нибудь, в свою очередь, истончить ткань своего бытия и бессильно пасть в соответствии с историческими законами…
– Погодите, погодите, может, это уж будет, когда наши кости мхом прорастут, и какое мне дело до того, кто и когда будет рушить ту власть, которая еще и не установилась толком!..
– Удивительно, – усмехнулся профессор. – А большинство моих знакомых сейчас только об этом и думают: когда рухнет власть большевиков? Многие давали им три недели, но эти уже просчитались. Теперь дают три месяца. В Петрограде ждут немцев…
– Ой, Михаил Александрович, да погодите же вы, ради бога! Мне сейчас надо понять. Стало быть, смутное время, а потом что-то новое станет. И надо как-то вот это время пережить, чтобы, пока всем и на все свобода дана, нас не спалили и не зарезали, не снасильничали и голышом по дороге не пустили…
– Очень здраво рассуждаете, Любочка, очень здраво, – Муранов наклонил голову, взглянул с любопытством. У нее ведь, пожалуй, и продолжение этой логической цепочки имеется…
– Я думаю: что может нас сейчас охранить? Что вообще людей от людей охраняет? Вы историк, должны знать…
– Охраняют традиции. Охраняет сила. Охраняет страх, – четко сформулировал Муранов. Его начинала занимать предложенная ею игра.
Люша задумалась на минуту.
Профессор представил себе ее и этот кабинет – а лучше большой зал с витражной Синей птицей! – в изображении искусного гравера. Сказка! Миф… нечто зыбкое и ускользающее и в то же время прочнейшими корнями связанное с хтоническими корнями этих мест.
– Так-так. Все традиции нынче рухнули в одночасье. Им в людях ни веры, ни желания нет. Свобода, без креста. Сила? На любую силу сейчас непременно другая сила найдется, и нашу сломит. Стало быть, остается страх. Чего ж может испугаться теперешний мужик, которому царя нет, попа нет, начальника нет, и который к тому же на войне побывал и таких же как он людей буквально своими руками убивал?
