Во дворе всадники спешились у коновязи, направились к крыльцу. Там, на первых ступеньках, рослый, белозубый дружинник Данила Белозерец встал на их пути: Данила и подумать не мог, чтобы жалкий прислужник ордынцев Мина ступил в княжеские покои.
Но монах чувствовал за собой силу, сказал нагло:
— Э, посторонись. Говорить с князем Константином будем. Моего господина слово ему.
— Волк степной твой господин, — ответил дружинник. — Убирайся подобру-поздорову. — И слегка подтолкнул Мину.
Воины, сопровождавшие монаха, — один меченный шрамом через всю щеку, другой — монгол с жидкими косичками, заброшенными за уши, — ощерились, готовые проткнуть копьем дерзнувшего остановить их. Да ведь и Данила не без оружия, положил руку на рукоять тяжелого меча, кликнул подмогу. Прибывшие оказались в кольце.
Шум привлек проходившего по двору игумена Афонасия; старец сумрачно уставился на монаха. С гневом спросил:
— Как посмел, пес смердящий, быть здесь?
— Успокойся, поп, — остановил его Мина, — не по своей охоте прибыл. Послан баскаком Бурытаем к князю Константину. В гости в слободу зовет его мурза Бурытай.
— Не подобает хозяину своего дома идти в гости к приехавшему, да еще получать приглашение через такого посла. Ты пошто позоришь одежду?
— Привычно мне в ней, — глумливо ответил Мина, оглаживая ладонями рясу.
Ничего более не сказав, Афонасий стал подниматься по крутым ступеням крыльца. Уязвленный нелестным приемом, Мина воскликнул:
— Прикажешь передать твои слова, как слова князя? Не много ли берешь на себя, поп? Так ли еще скажет князь?
— Так и скажет, — не оборачиваясь, отрезал Афонасий.
— То ладно, — согласился Мина с усмешкой. — Ждите тогда самого мурзу. Только советовал бы не гневить его.
Посланцы баскака вскочили на коней и ускакали.
Спустя некоторое время воротная стража позвала Данилу Белозерца.
— До тебя, — сказал сторож, указывая на исхудалого, бледного и взволнованного человека.
— А! — радушно приветствовал дружинник. — Оклемался, ростовский купец Семен Кудимов?
— Оклемался, друже Данило, к дому было собрался… Скажи мне, чернец тут с татарами-вершниками был. Кто он?
— Э! — отмахнулся Данила. — Стоит тебе о всякой погани допрос чинить. Мина это, прихвостень ордынский.
— Ведом, Данила, мне этот человек… — Купец задыхался от волнения. — Ведь это он меня саблей хлестнул. Признал я его по звероподобной роже.
Добродушие исчезло с лица дружинника, недоверчиво вглядывался в затуманенные лихорадкой глаза купца.
