— Что еще мне следует знать?
— Да, молодой Вернер Бригель бывал в тех местах.
— Бригель? — спросил Радл. — Кто это?
— Унтер-офицер. Двадцать один год. Три года службы. Родом из местечка на Балтийском море, которое называется Барт. Говорит, что береговая полоса там сильно похожа на Норфолк. Огромные безлюдные песчаные пляжи и масса птиц.
— Птиц? — переспросил Радл.
Штайнер улыбнулся в темноте:
— Я не сказал вам, что птицы — это страсть в жизни молодого Вернера. Однажды под Ленинградом нас от нападения партизан спасла огромная стая скворцов, которую они вспугнули. Мы с Вернером оказались в простреливаемом месте и лежали, уткнувшись лицом в грязь. Полчаса он рассказывал мне во всех подробностях, как скворцы перелетают на зиму в Англию.
— Захватывающе, — с иронией заметил Радл.
— Можете смеяться, но для нас мерзкие тридцать минут прошли довольно быстро. Кстати, именно эта страсть заставила его поехать с отцом в Северный Норфолк в 1937 г. Там, по-видимому, все побережье славится птицами.
— Ну, ладно, — сказал Радл. — Каждый сходит с ума по-своему. А как насчет вопроса, кто говорит по-английски? Вы с этим разобрались?
— Лейтенант Нойманн, унтер-офицер Альтманн и юный Бригель говорят по-английски хорошо, но, конечно, с акцентом. Брандт и Клугл на ломаном языке. Достаточно, чтобы столковаться. Между прочим, подростком Брандт работал матросом на грузовых судах на линии Гамбург — Гулль.
Радл кивнул:
— Могло быть и хуже. Скажите, а Нойхофф вообще не расспрашивал вас?
— Нет, но ясно, что ему очень любопытно. А бедная Ильзе просто вне себя от беспокойства. Мне придется убедить ее не поднимать разговора обо всем этом с Риббентропом в непродуманной попытке спасти меня, сама не зная от чего.
— Хорошо, — сказал Радл. — Вы сидите тихо и ждите. Через неделю — дней десять вы получите приказ о передислокации. Все будет зависеть от того, как скоро я найду подходящую базу в Голландии. Как вы знаете, Девлин, по всей вероятности, отправится примерно через неделю. А теперь, думаю, нам надо вернуться в дом.
Штайнер дотронулся до его руки:
— А мой отец?
Радл сказал:
— Было бы нечестно с моей стороны заставить вас верить, что у меня в этом вопросе есть хоть какое-нибудь влияние. Дело ведет лично Гиммлер. Все, что я могу сделать — а сделаю я это обязательно, — это рассказать ему, как охотно вы идете на эту операцию.
— И вы честно думаете, что этого будет достаточно?
— А вы?
Смех Штайнера был совсем невеселым.
