– Трудно сказать, иногда бываю сильной в некоторых вещах, а в других очень слаба, зависит от многого…
– А что вы больше всего любите в жизни?
– Мне кажется, писать. Трудно было бы теперь жить и не писать больше. Это центр моей жизни.
– А музыка, чтение книг?
– Очень люблю читать, но самая настоящая моя жизнь, когда я за рабочим столом.
– Известно, что вы пишете в кафе, а не дома. Правда ли это?
– Да, по утрам хожу в кафе, где сижу и думаю, вожу пером по бумаге.
– И это давняя привычка?
– Это вошло в моду после войны. В кафе тепло, а в квартире холодно. И я стала ходить работать в кафе. Многие годы так работали писатели, художники…
– Как же можно в кафе писать? Мешает шум, голоса…
– Мне ничего не мешает, абсолютно. Я никого не слышу.
– Надо отключаться!
– В кафе отключаться легче, чем дома. Потому что все, что там происходит, меня не касается. А дома звонит телефон, беспокоит консьержка, приходят родные – и это все касается меня, все отвлекает.
– Вы одна из самых известных писательниц Франции. Как вы к этому относитесь?
– Это меня мало волнует. Я живу довольно однообразной жизнью, вижу не очень многих людей. Не хожу на коктейли, обеды, званые вечера. Паблисити не для меня.
– А для кого?
– Не знаю, для английской королевы…
– Что такое литературная критика по отношению к вам?
– Она меня раздражает. Впечатление такое, что тот, кто пишет обо мне, пишет как бы о другом, даже не открыв моих книг.
– Это касается только французской критики?
– Нет, критики вообще. Со мной всегда так было. Мои книги трудные, если их быстро перелистать, ничего не поймешь. Но бывают и хорошие статьи, приятно, когда чувствуешь, что тебя поняли.
– А можете ли вы назвать имя критика, который, как вам кажется, вас понял бы до конца? Может быть, даже из прошлого века, Сент-Бев, например?
– Об этом я никогда не думала. На досуге поразмышляю.
– Когда в 1968 году в «Новом мире» был напечатан ваш роман «Золотые плоды», я помню, все говорили: «Это новый роман, новая литература». Скажите, кто придумал этот термин – «новый роман»?
– Один французский критик. Он поначалу был с нами не согласен, но когда вышла моя первая книга «Тропизмы» и книга Роб-Грийе «Ревность», он назвал эти книги «новыми романами». И так пошло.
– А вы с этим согласны?
– Да. Потому что еще раньше я написала статьи о том, что литература, как всякое искусство, должна менять формы, находить новые сущности. Ведь каждый из нас писал совершенно разные вещи. Мы никогда не встречались и не говорили об этом. Но у нас было одинаковое мнение о том, что литература это тоже искусство, как поэзия, как всякий другой жанр.
