Дженнаро, очевидно, не верит этим лестным обещаниям.
(Продолжает.) Если ты пошевелишься, я тебя не арестую… Честное слово!
Для Дженнаро честного слова было бы достаточно, но он ожидает другого обещания.
(Догадывается и серьезным, решительным тоном тотчас же говорит.) И обыск не буду делать. Честное слово!
ДЖЕННАРО(уступая, все же предупреждает Чаппу). А если арестуете, то вы последний мерзавец!
ЧАППА(довольный тем, что не ошибся и разгадал игру с самого начала, сдерживает свое слово). Даю слово, не арестую. Но помните, что я не дурак!
ДЖЕННАРО(усаживаясь в кровати, удовлетворенно). И я тоже, бригадир!
ЧАППА(широким жестом, великодушно, по — испански раскланиваясь). Синьоры, до свидания. (Идет к выходу.)
ВСЕ(отбросив притворство, с большим уважением прощаются с великодушным бригадиром, который оказывается «не дурак»; все искренне выражают ему свое восхищение). Всего хорошего!
АМАЛИЯ. Всегда к вашим услугам, бригадир… Чашечку кофе?
ЧАППА. Нет, спасибо, я уже пил.
Между тем Дженнаро слез с кровати и присоединился к хору приветствий; вместе со всеми он провожает бригадира к выходу в переулок.
После высадки англо — американцев. Комната донны Амалии блещет чистотой и показной роскошью. Стены цвета цикламена, потолок молочного цвета, украшен позолотой и лепкой. В глубине сцены больше нет каморки донаДженнаро. Там видна стена, до определенной высоты и на полтора метра в ширину покрытая белыми керамическими плитками, эта стена служит спинкой для мраморной подставки, вделанной в стену. На этой подставке торжественно высится огромная блестящая кофейная машина. Вся мебель новая, полированная, в современном стиле. На двуспальной кровати — роскошное покрывало желтого шелка. В переулке перед изображением мадонны дель Кармине цветы засохли, свечи погасли; видны, однако, новые украшения, и также пять электрических лампочек, заключенных в стеклянные шары. Амалия тоже стала совсем другой: она нарядная, обвешана драгоценностями и, пожалуй, выглядит моложе. При поднятии занавеса она стоит перед зеркалом и поправляет прическу. На ней платье из тонкого шелка, чулки и туфли в тон одежды. Волосы обильно напомажены, в ушах длинные висячие серьги.
Из передней слышны неясные голоса бродячих торговцев, напоминающие о Неаполе времен Бурбонов. Оживленное движение в переулке создает впечатление, что наступила «свобода» и что съестные припасы продаются в изобилии. Голоса торговцев: «Великолепные куры!», «Перец, баклажаны!», «Кто курит? Кто курит?», «Картофельные котлеты, с пылу с жару!», «Американские сигареты!», «Свежая рыба!», «Кремни для зажигалок!».
