– Почитай, вся Хитровка такая, – ответил я. – Впрочем, это ведь особое место – сюда как магнитом тянет всех подонков земли Русской. Но и тут люди живут. Люди!
– Такие, как ваш Болдоха? – саркастически ухмыльнулся Шаляпин. – Кстати, как вы с ним разделались?
– Не я. Его свои и порешили. Правда, не без моего скромного участия.
– Убили?! – побледнел Шаляпин.
– Зарезали, – кивнул я спокойно. – Впрочем, если бы не его, так меня. Тут уж выбирать не приходилось.
– Зарезали… – повторил Шаляпин и передернул плечами.
Мы помолчали немного.
– О чем вы думаете, Владимир Алексеевич? – спросил Шаляпин.
Я осторожно, чтобы не испачкаться, облокотился на стол.
– Вот чем дольше я тут сижу, тем больше берет меня сомнение. Того ли человека мы тут поджидаем? Не получится ли как с доктором Берзиньшем?
– Отчего?
– Ведь судя по рисунку, его похититель и бороду брил, и усы подстригал, и ходил в цилиндре с тростью – то есть был человек неопустившийся. А тот, кто живет здесь, в подземелье, разве не должен он был одичать и превратиться в типичного хитрованца?
– С чего это вы взяли, что он здесь живет? – живо спросил певец. – Посмотрите, ведь тут нет ничего, что указывало бы на жилое помещение! Приемное отделение – да. Но жилое? Ни остатков еды, ни отхожего места… Да и кровать вовсе не похожа на спальное место.
Я удивился:
– Федор Иванович! А ведь вы правы! Вот уж позор какой – это мне надо было проявлять наблюдательность!
Шаляпин задорно улыбнулся:
– Так ведь и мы не лыком шиты!
Он привалился спиной к ковру и вдруг исчез в облаке пыли.
Как оказалось, ковер прикрывал проход в стене. Я помог Шаляпину подняться, потом мы в четыре руки сорвали со стены ковер и бросились в проход. Всего через несколько шагов начинались ступени вверх, по которым мы быстро поднялись на приличную высоту и снова оказались перед дверью. Недолго думая я пнул ее ногой, и дверь распахнулась.
Мы снова оказались в подвале, однако теперь он выглядел не таким уж и старым. А кроме того, это помещение располагалось недалеко от поверхности – в маленькие окошки под прямым потолком просачивался тусклый свет, судя по всему – свет фонарей с улицы. Помещение, также огороженное стенами кирпичной кладки, было намного меньше прежнего и обстановка его была еще аскетичней, если можно так выразиться. Здесь стояла кровать со старым продавленным матрасом и серой, с разводами подушкой. Возле кровати – столик, на котором были навалены металлические коробочки и шприцы, часть из которых была расколота. Тут же нашлось место небольшой спиртовке.
