Глава одиннадцатая
Чтение мыслей
В том письме мистера Шекспира полно было важной, непонятной болтовни про то, что нам кое-что надо отпраздновать, кроме его тридцатого деньрожденья.
И то сказать — чума утихла.
И я уже прослышала, что скоро снова откроются театры.
(Мне Томас Грин доложил. Рыжий Томас Грин, родня моему мужу, тогда судейский в «Среднем темпле»[39], потом секретарь управы у нас в Стратфорде, теперь уж на покое.)
Еще мистер Шекспир упомянул в письме, что мистер Бербедж ему велел сочинить несколько пьес, уже от себя.
Комедий, он написал.
Однако мистер Шекспир не помянул ни словом, какое жалованье ему положат за эти комедии, истории, трагедии, и выдан ли задаток.
Да пусть бы и выпросил он у мистера Бербеджа задаток, все ж едва ль такой, чтобы сорить деньгами и справлять себе костюм, в каком теперь он щеголял.
Не говоря уже про этот итальянской моды плащ на моих плечах, нарядный, теплый.
Вдобавок наряд ну вовсе и не в духе был мистера Шекспира.
В жизни я не видела, чтоб мой супруг расхаживал таким франтом.
Я держала его под ручку, щупала ткань камзола и дивилась, откуда он взял такой.
Из каких таких, скажите мне, доходов мой безработный муж разрядился в пух и прах?
Мистер Шекспир всегда угадывал прекрасно, о чем я думаю.
Просто уму непостижимо.
У меня аж мурашки, бывало, по спине бегут.
Раз, помню, раздумалась я об одной песне, и вдруг он ее завел.
Сперва решила, что про себя мурлыкала, пальцами мотив выстукивала, а он услышал да и подхватил.
Да нет, говорит, ничего он не слыхал.
Просто — знал и знал, что я держу эту мелодию в уме, и вся недолга.
В другой раз я овец считала, чтобы уснуть, а он мне вдруг: «Пятьдесят пять!»
Как, прости Господи, он догадался, что я овец считаю и, главное, до пятьдесят пятой именно до ярочки дошла, уж этого я не могу вам объяснить.
Натурального объяснения здесь даже быть не может.
Прямо хоть вообрази, будто белая тонкая косточка у меня во лбу прозрачной стала.
* * *
Ну вот, а в тот день, в день, про который мой рассказ, мы вышли из-под тени какой-то церкви со шпилем, папистской с виду, пошли своей дорогой, вышли на форменную свалку мусора под названьем (помню) Грейшез-стрит
