И верно, ушел однажды. Но упросили вернуться: без опытного мастера, сказали, дело не идет…
— На следующей неделе привезу надгробье и металлическую решетку на могилу Дзылла. Один человек пообещал сделать, — сказал Алмахшит.
При упоминании имени Дзыцца слезы навернулись мне на глаза, я всхлипнул.
— Ну вот, начинается! Хуже девчонки!
Алмахшит тоже учащенно моргал, отворачивался.
— А еще женить его хотели! Глядите на него — опять у него квас из носу…
Уши у меня вспыхнули. Кроме Гажмата, со мной еще никто об этом не говорил. А теперь вот и Нана — да напрямик… При Алмахшите!
— Ты не только жену слезами зальешь, тебе ее фотографию жалко дать в руки, всю замочишь…
Я поперхнулся и проглотил соленый комок. Что это я в самом деле все кисну! Мне сделалось стыдно. И поэт Коста Хетагуров говорил: «Кого я слезами утешу?»
Никого. И не хочу, чтоб видели мои слезы. Что хорошего, когда сердце такое слабое… Наверно, зря я вчера рассердился на колхозного сторожа.
Наши гуси забрались в пшеницу. Хадижат проходила мимо, выгнала их с поля, а сторож тут как тут. Взял хворостину и погнал к амбарам. Штрафом грозил! Хадижат стала упрашивать:
«Пожалел бы сироту! Мать у него недавно умерла…»
Сторож долго ворчал:
«Умерла… У меня у самого мать умерла. Так что ж, и мне гусей выпустить на колхозное поле?»
Я тогда прямо возненавидел его! А ведь он прав…
Алмахшит развернул сверток.
— Меду тебе привез, — сказал он, подавая матери литровую банку.
Нана приподнялась с постели, глаза заблестели. Она и на свет банку рассмотрела. Наверное, так определяют качество меда, подумал я.
— А это топленое масло.
Нана и масло поставила рядом с собой.
— А вам вот это, — сказал Алмахшит и протянул девочкам кулек конфет.
Нана перехватила его руку.
— Дай-ка сюда! А то они живо на улицу перетаскают. Одним днем сыт не будешь. Сегодня хотите и завтра попросите!
Нана отсыпала девочкам по горсти, а кулек спрятала под подушку:
— И завтра день будет.
Алмахшит привез Нана и бутылку ее любимого вина. На этикетке была нарисована большая виноградная гроздь.
Я знал, что некоторые бабки, совсем дряхлые, выпивают по рюмочке араки. Нана на араку и смотреть не хочет, запаха не переносит, но от вина не откажется. Особенно от красного. Алмахшит такое и привез. Ей бутылки на целый месяц хватает. Меня и девочек Нана к вину близко не подпускает…
Алмахшит спросил меня, верно ли, что в этом году заканчиваю школу? Он смотрел себе под ноги, нахмурясь. И я понял: кончу школу — а для него новые заботы.
