— Ему нет смысла врать! — закричал Крест в ухо Брому. — Он сам нам сдался! Такие не врут! Отцепись от него! Отвянь, — слышишь?! Наших перебудишь!
Три человека молча сидели у костра и думали о своём. Лунный трансформатор работал на полную мощность, и на лесной полянке было светло. Лампочки в звёздных бра, не выдерживая напряжения, сгорали, вычерчивая хвостатые следы на космическом полотне.
— Вроде оттаяла земля, — произнёс Левандовский. — Пойду с Россией попрощаюсь, а потом могилу рыть начну.
— Где ты её тут найдёшь? — ухмыльнулся Крест. — Тёмный лес кругом.
— Так он и есть — Россия… Берёзки в двух шагах, с ними и попрощаюсь.
— Пусть сходит, если ему надо, — буркнул Бром. — Лишь бы не сбежал.
— Не бойся, не слиняет, — авторитетно заметил Крест. — Такие не сбегают. У него это на роже написано. Правильно я говорю, приговорённый?
— Правильно. Некуда мне бежать. Я даже углубляться в лес не стану, а то вас потеряю. Рядом постою, чтобы вы меня видели, а я — вас.
— Только нюней там не разводи, — посоветовал Бром. — Москва слезам не верит. Жёстко надо, без лишних слов. Прощай, берёзовая Россия, а я помирать пошёл, — уяснил? Сказал, как отрезал. Это в фильмах её по коре гладят, слезами поливают, серёжки её на уши цепляют и гнусят: «Ой, ты моя белая, ой, ты моя распрекрасная, ой, ты моя одноногая». А ты ей: «Так, мол, и так, кудрявая. Я умру, Крест сдохнет, Бром в ящик сыграет, а ты, как стояла, так и стой назло врагам и кислород выделяй. Пока кто-нибудь из нас жив, мы твою последнюю ногу отрубить не дадим, потому как калек не бросаем».
— Я же предатель. Почему ты меня в свой список вставил? — спросил Левандовский.
— Ты — гребень, вот ты кто. Ты нас продал, а её — нет.
— Бром прав, — сказал Крест. — За это я никому не позволю издеваться над тобой, Лёха. Сам пристрелю. Сразу — в сердце. Ты это заслужил.
Наступил молочно-розовый рассвет. Дежурный по стране стоял возле свежевырытой могилы.
— Это хорошо, что яма неглубокая, — заметил Алексей пасмурным фашистам, высыпавшим из машин. — Подснежники по весне прямо из меня расти будут. Человечина — отличное удобрение. Только бы успеть разложиться, только бы успеть. И ведь не успею же, чёрт вас всех подери! Зима-то вон какая лютая. Надо было летом к вам податься. Если бы в июне к вам заглянул — в июле бы грохнули, то есть уже бы на исходе августа я бы полностью сгнил. А теперь чё? Теперь лежи в земле ледниковым мамонтом, как бестолочь. — Левандовский занервничал. — Эй, вы! Чтобы расчленили меня, — понятно?! Так быстрее процессы разложения пойдут. С того света вас достану, если на части меня не изрубите. Проследишь, бригадир, чтобы исполнили моё желание. Я же не требую от вас невозможного. Знаю, что отделить руки от брюха вам вполне по силам.
