Вернувшись в кузню, он прислонился к наковальне и одной рукой достал книгу из укромного места за ящиком с материалом для растопки, а в другую руку взял молот, чтобы, в случае чего, быстрее притвориться, будто он работает.
Он начал читать. Это была книга, которую он видел у Кестрел — книга об истории Валорианской империи. Он взял ее из библиотеки несколько недель назад, когда Кестрел вернула ее.
Что она скажет, если увидит его читающим книгу о его враге, на языке врага? Что она сделает?
Арин знал: она смерит его взглядом, и он почувствует изменение ее отношения. Ее мнение о нем изменится, подобно тому, как день сменялся ночью, как наступала и отступала тьма. Плавно. Почти незаметно. Она увидит его в другом свете, хоть он и не знал, в каком. Он не сможет понять, что это значит. Это происходило снова и снова с того времени, как он появился здесь.
Иногда он жалел об этом.
И все же. Кестрел не увидит его в кузне, не узнает, что он читает, потому что не может покинуть своих покоев. Она не может даже ходить.
Арин захлопнул книгу и сжал ее негнущимися пальцами.
«Я прикажу разорвать тебя на части», — сказал генерал.
Но не поэтому Арин держался в стороне от нее. На самом деле — не поэтому.
Он заставил себя отбросить эти мысли и вернул книгу на прежнее место. Арин занялся тихой работой, разогревая в тигеле железо и уголь, чтобы выплавить сталь.
Через некоторое время Арин осознал, что напевает мрачную мелодию. На этот раз он не стал себя останавливать. Тяга к музыке была слишком велика, желание отвлечься слишком сильно. Затем он понял, что песня, запертая за его сжатыми зубами, — это та мелодия, которую Кестрел играла для него несколько месяцев назад. Он почувствовал во рту ее низкое и живое звучание.
На мгновение он представил, что его губ касается не музыка, а Кестрел.
Эта мысль остановила и его дыхание, и песню.
Когда никто не видел, Кестрел тренировалась ходить по своим апартаментам. Часто ей приходилось опираться рукой о стену, но она могла дойти до самых окон.
Ни разу она не увидела того, что хотела, и не могла не задуматься, было ли это совпадением или Арин избегал ее так старательно, что намеренно выбирал те тропы через поместье, которые оставались невидимыми из ее покоев.
Она не могла справиться с лестницей, и это означало, что путешествие в музыкальную комнату на первом этаже оставалось невозможным, если, конечно, она не согласится, чтобы ее понесли. Этого Кестрел делать не собиралась. Однако часто она ловила себя на том, что выбивает пальцами на мебели или на собственных ногах воображаемые мелодии. Отсутствие музыки стало постоянной ноющей болью внутри нее. Она гадала, как Арин, если он действительно был певцом, мог не петь.
