Она думала о длинных лестничных пролетах и заставляла свои мышцы работать.
Отец застал ее в гостиной, где она стояла, держась за резную спинку стула.
— А вот и моя девочка, — сказал генерал. — Уже на ногах. С таким рвением ты мгновенно станешь военным офицером.
Кестрел села и бросила отцу небольшую ироническую улыбку.
Он ответил тем же.
— Я хотел сказать, что рад твоим успехам и что, к сожалению, не смогу пойти на Зимний бал.
Хорошо, что Кестрел уже сидела.
— Почему тебе вдруг могло захотеться пойти на бал?
— Я подумал, что буду сопровождать тебя.
Кестрел уставилась на него во все глаза.
— Я осознал, что никогда не танцевал со своей дочерью, — объяснил генерал. — И это было бы мудрым ходом.
Мудрым ходом.
Демонстрацией силы. Напоминанием об уважении, причитавшемся генеральской семье. Кестрел тихо сказала:
— Ты слышал, о чем разговаривают в обществе.
Генерал поднял руку, повернув ее открытой ладонью к Кестрел.
— Отец…
— Не надо.
— Это неправда. Я…
— Мы не станем это обсуждать. — Он приподнял руку к глазам, а затем позволил ей упасть. — Кестрел, я здесь не для этого. Я здесь, чтобы сообщить тебе, что уезжаю. Император отсылает меня на восток воевать против варваров.
На памяти Кестрел это был не первый раз, когда ее отец отправлялся на войну, но страх, который она ощущала, оставался неизменно острым.
— Надолго?
— На столько, на сколько потребуется. Я уезжаю со своим полком утром в день бала.
— С целым полком?
Он уловил тон ее голоса и вздохнул.
— Да.
— Значит, в городе и окрестностях не останется солдат. Если возникнут неприятности…
— Городская стража остается на месте. Император полагает, что она может справиться с любыми неприятностями, по крайней мере до тех пор, пока из столицы не прибудут пополнения.
— Тогда император — глупец. Капитан городской стражи к подобному не готов. Ты сам говорил, что новый капитан нерадив и получил должность только потому, что выслужился перед губернатором…
— Кестрел, — решительно произнес генерал. — Я уже высказал свои сомнения императору. Однако он отдал мне приказ. Мой долг — подчиниться.
Кестрел уставилась на свои переплетенные пальцы. Она не стала желать отцу благополучного возвращения, и он не стал отвечать, что возвращался всегда. Она сказала то, что следовало сказать валорианке:
— Сражайся с честью.
— Обещаю.
Он был на полпути к двери, когда оглянулся и сказал:
— Я верю, что в мое отсутствие ты будешь поступать правильно.
Что означало, что он в это совершенно не верил.
