Его голос приобрел поэтические интонации и звучал уже скорее как гэльский, чем как английский. Старик вдруг показался Катрионе похожим на древнего пророка, сказителя легенд и прорицателя.
— Рябина — Дерево Мира, его корни уходят в ад, а крона достигает небес, — сказал он. — Это мощный и властный символ для всех уроженцев северной Шотландии.
Взглядом дав понять, что причисляет к ним и Катриону, старик продолжал:
— Я хочу, чтобы вы взяли эти часы из рябины с собой и повесили их на стену своего жилища. Когда будете смотреть на них, вспоминайте, что время в этом мире драгоценно и преходяще. И когда вы наконец поймете, как именно вам следует распорядиться отпущенным для вас его небольшим отрезком, возвратите часы мне, потому что тогда они уже не будут вам больше нужны. Так что, как видите, это вовсе не подарок, это всего лишь заем.
Катрионе стало не по себе — слова старика вновь заставили ее заглянуть в тот бездонный колодец, в который она уже смотрела бессонной ночью после того, как узнала о беременности Элисон. Старик вложил часы в ее руки, и она ухватилась за них, как утопающий за спасательный круг.
— Хорошо, — неуверенно произнесла Катриона. — Но я не думаю…
— А вы и не думайте, — перебил ее старик. — Продолжайте прогулку, любуйтесь пейзажем, а я вернусь к своей работе. Просто возьмите часы и возвращайтесь, когда почувствуете, что настало время и вы получили знак.
Он приподнял белую кустистую бровь и сразу стал похож уже не на пророка, а на старую овчарку, загоняющую непокорную овцу. Затем он повернулся и исчез в темном дверном проеме мастерской, откуда сразу же послышалось жужжание станка, как бы отгораживающее старика от внешнего мира.
Взглянув на деревянные часы, Катриона улыбнулась. Почему бы и нет, подумала она. Эти часы имеют скорее символическую, чем реальную ценность, зато у нее теперь есть предлог, чтобы вернуться…
Здесь, в горах, снег уже растаял, и колеи проселочной дороги, ведущей вокруг озера, превратились в глубокие лужи. Катриона порадовалась тому, что догадалась надеть более или менее подходящую обувь. Представший ее взору пейзаж напоминал старинную фотографию: черные горы с покрытыми снегом верхушками, встающие из зарослей вереска, кое-где пятна по-зимнему блеклой травы, сверкающие, искрящиеся льдом пики скал. Вдали виднелся лес, светлая молодая зелень одиночных лиственниц выделялась среди преобладания темно-зеленых елей. В ослепительно ярком солнечном свете линия горизонта дрожала, как трепещущий на фоне лазурного неба флаг. Март демонстрировал одну из своих многочисленных погодных ипостасей, и теперь в течение нескольких часов под теплыми лучами солнца будет подниматься пар от торфяных болот и оттаивать ледяные пальцы замерзших водопадов.
