Серые облезлые здания с заклеенными газетами окнами, выщербленный тротуар, угрюмых прохожих в грязных робах, марширующих по улице нестройными колоннами, громко звучащий из невидимых репродукторов бравурный марш, вздымающиеся высоко в бурое небо прокопчённые трубы многочисленных заводов — вот что заметил Виктор сразу после погружения. Первая мысль была, что они наконец-то попали в нацистский мирок. Но, заметив лозунги «Слава Партии родной», «Мир, труд, май» и «Отстоим завоевания Октября», отказался от этой мысли. Холодов привычно оглядел напарника и уже не удивился, увидев, что Юшечкин одет как попугай — так одевались аборигены в либеральном мире. Он понял, что сам одет как модель с показа высокой моды. Интересно, для чего Бурлакову специально подбирать для путешественников провоцирующий наряд? Ведь ему нужно, чтобы Холодов и ассистент изловили националиста Малыгина. А если не нужно?
— Где мы, интересно? — подал голос Юшечкин, осмотревшись.
— Сам не видишь, что ли? — раздражённо ответил Виктор. — В коммунистическом пропосе. И, по-моему, нам опять придётся делать ноги из-за наших нарядов.
На наряды ассистент никак не отреагировал. Он ещё раз внимательно осмотрел окружающую местность и, подумав, ответил:
— Нет, это не коммунизм.
— Здрасьте! А что же это?
— Мы в антифинитуме.
Напарники, чтобы не бросаться в глаза, спрятались в подворотне между двумя облупленными домами.
— Это антифинитум, — повторил ассистент. — Финитум — это конечная цель, то, чего хочет любая система. А антифинитум — это то, чего система не хочет, боится. Верующие бы назвали финитум — раем, а антифинитум — адом. Как видишь, у каждой социальной группы есть свой рай, а всё остальное для неё ад.
— Это антикоммунизм, что ли? — уточнил Виктор.
— Конечно! Думаешь, коммунисты мечтают о кривых домах и марширующих оборванцах?
— Чёрт их знает!.. — почесал в затылке Холодов. — Может, и мечтают.
Юшечкин выглянул из подворотни и тут же, передёрнувшись, опять спрятался:
— Уж лучше в либеральном мире торчать чем тут или в патриотическом пропосе.
— Чем же лучше? — ухмыльнулся Виктор. — Слова умные слушать?
