– Дал бы Бог, Адам Казимирович, – посмотрел на него Бендер.
– Вот именно, командор. Бог даст нам удачу в наших трудах.
– Трудах… – повторил Остап.
– Трудах, – повторил и автомеханик.
В комнате на какое-то время воцарилось молчание трех концессионеров. Бендер сказал:
– Решено. Отнесу молочник в ОГПУ, товарищу Шаврову.
– Как?! – воскликнул Балаганов.
– Это дело, Остап Ибрагимович, – добавил Адам.
– Как? Спрашиваете вы, Шура. А так. Мы еще раз завоюем доверие и благосклонность органов. А это нам крайне необходимо для дальнейших наших операций, ведущих к осуществлению моей хрустальной мечты юности, да и вашей, если не такой, но все же…
– Да, командор, правильный ход, я понял. Так, Адам Казимирович?
– Я и говорю, что правильный ход, братец.
– Вот и хорошо, друзья, вот и хорошо, товарищ эксперт, что до вас дошло такое решение. Значит так. Молочник принес паренек. Слушайте, товарищ Шура, и мотайте на ус. Паренек принес, когда нас с Адамом не было в комнате. Мы на раскопки ездили. Паренек запросил сто пятьдесят рублей. Вы, Балаганов, поторговались с ним в цене сто рублей. Хотели задержать паренька, но он выхватил деньги и выскочил из конторы. Вы погнались за ним, но он, как заяц, вскочил на подножку трамвая и уехал. Ясно?
– Ой, ясно, командор, чего уж не ясно.
– Все, – встал Остап, – отправляюсь к Шаврову. Поехали, Адам.
