— Сынок… — голосом умирающего лебедя произнесла она. — Ты тока продаешь, али как?
— И «али как» тоже, бабуля. А у вас что, книги имеются?
— Ой, сынок! — частит божий одуванчик. — У мине от деда стоко много их осталось, стоко много… Старый пенек, всё покупал, идиёт малахольный. Они мине не нужны, я их выбросить хотела… Почем возьмешь?
По опыту я уже знал, что когда изначально утверждали, будто бы предлагаемые книги собирались выкинуть (отдать в детский дом, госпиталь, школу), а потом резко переходили к «почем возьмешь?», передо мной почти наверняка оказывался жадный человек. Что ж, сейчас и проверим…
— Бабуля, я по дорогой цене книги не покупаю, да при том еще и беру с разбором. Если так устроит — что ж, тогда могу подойти, пересмотреть, выбрать.
— Сынок, а вот ежели ты усё возьмешь, гамузом, я так задешево отдам, так задешево!
И божий одуванчик для пущей убедительности прижмуривает глазки.
— Ну и почем же конкретно?
— Ой, сынок, да хотя б уж по пиддисят рублёв за книжку дашь — и господь с тобой…
— Да ты что, офонарела? — изумляясь эдакой наглости, на автомате перехожу на «ты». — Я сам по двадцать-тридцать рублей в среднем за книгу торгую, а чтоб по полста покупать… Потом-то по какой же цене реализовывать?
— Сынок, да что ж ты так теряесься-то! — возвышает голос бабуля. — Да я ж специяльно племянницу в мага′зин посылала. Она мине и сказала, что там кажная книжка — по сто рублёв и боле. Вот ты у меня по пиддисят-то возьми, а сам по сто рублёв опосля продавай, в большой выгоде будешь.
— У меня по магазинной цене литературу никто приобретать не сподобится, — хмыкаю я. — Да там и книги все новые, а у тебя, небось, одно старье, да еще и макулатуры полно. Ей же в скупке вся цена — пятьдесят копеек за килограмм.
— Побойся бога! Мои старые куда лучче новых! И дорогее! Сделай доброе дело, помоги старому человеку… По пиддисят рублёв…
— Бабуля, становись рядом, да и торгуй на здоровье. Хоть по сто пятьдесят, хоть по тысяче — никто не запрещает…
— Я больная, книжки чижелые, а у мине на них доку′ментов нет! А ты должон, ты обязан! — убеждает старушка. — Бабушку пожалеть. По полста рублёв…
— Ну, знаешь… Я такой же пенсионер, как и ты. Насчет жалости же и обязанностей — это давай, вон, к государству обращайся.
— Ты не такой! — вскрикивает божий одуванчик. — Ты здоровый! Эвон скоко книжек кажин день тягаешь! А мине не сегодня-завтра на погост отнесут… Помоги! На хлебушек! По пиддисят!
— Слушай, иди отсюда! — окончательно лопается у меня терпение. — Что я тебе, благотворительное общество? Своей бы семье на хлебушек подзаработать…
