- Сказано: близко царя, близко смерти, - тихо молвил Ягужинский.
- Смерть не смерть, а дубинка ближе, - засмеялся в кулак Александр Данилович.
Они продолжали стоять, не зная, на что решиться.
- Теперь им, може, не до нас с голодухи, - улыбнулся Меншиков. Уйти, что ли?
- Я не смею, Александр Данилыч, позвал... А вдруг окликнет, нерешительно проговорил Ягужинский.
- Да, неровен час, под какую руку...
В это время распахнулась пола намета и выглянул оттуда сам государь.
- А, вы все тут? - сказал он.
- Что прикажет государь? - спросил Меншиков.
- Идите в палатку, дело есть.
Но в палатке уже никого не было: "знатная персона" ускользнула другим ходом.
13
На другой же день одна часть войска, меньшая, посажена была на привезенные сухим путем из Ладожского озера карбасы и двинулась вверх по Неве к Нотебургу; все же остальное войско шло левым берегом Невы.
Так как артиллерия не имела достаточно лошадей, то ратные люди везли пушки на себе, подобно тому, как везли они на себе и карбасы с Ладоги.
Не обходилось и здесь без "дубинушки", конечно, там, где нужно было втаскивать орудия на крутизну.
И здесь дело не обходилось без помощи силача Лобаря, который хотя и был возведен в чин капрала, однако все же оставался для простых ратных прежним добрым товарищем.
Частенько слышалось:
- Эй, Терентий Фомич! Будь друг, подсоби.
- Кой ляд! Чево там еще?
- Да "кума" заартачилась, нейдет да и на-поди!
"Кума" - это была одна тяжелая пушка. Ратные люди, чтобы легче запоминать орудия, по-своему окрестили их: одна пушка была "кума", другая - "сваха", третья - "повитуха", четвертая - "просвирня", еще одна "тетка Дарья" и так далее...
- "Тетенька", братцы, уперлась, и ни с места... Зовите Терентия Фомича.
Теперь уже товарищи не называли его Теренькой и Треней, а Терентием Фомичом, а то и просто дядей.
- У "просвирни" колесо в болотине застряло, чтоб ему пусто было.
- Кличь дядю живей!
- Да он с "повитухой" возится.
Между тем шведы, желая помешать русским стать и укрепиться против самого Нотебурга, поспешили возвести шанцы на левом берегу Невы.
Едва карбасы с посаженными на них двумя пятисотенными командами достигли того места на Неве, против которого находились шведские нововозведенные шанцы и откуда уже можно было обстреливать небольшую русскую флотилию, как немедленно последовал орудийный залп.
- Кстись, ребята! - раздался зычный голос пятисотенного начальника.
Все перекрестились.
- Мочи глыбче весла! Мути воду! - пронесся по Неве голос другого пятисотенника.
