Мы с Иркой обалдело переглянулись. Класс недовольно зашумел:
– Комиссия!
– Опять!
– Надоело уже!
– Тихо! – прикрикнула Наталья Сергеевна. – Ира, так какое стихотворение Пушкина ты знаешь? Ты с соседкой что-то бурно обсуждала, с тебя и начнем.
Я поморщилась: вот попала! Потом покопалась в голове, извлекла из нее пушкинские строки, встала и продекламировала:
Пред испанкой благородной двое рыцарей стоят
Оба смело и свободно прямо в очи ей глядят.
Блещут оба красотою, оба сердцем горячи,
Оба мощною рукою оперлися на мечи…
Литераторша поморщилась:
– Стоп! Не пойдет. Лена, твоя очередь!
Та встала и с достоинством объявила:
– «Клеопатра»!
– Не надо! – испугалась Наталья Сергеевна.
– То есть «Евгений Онегин», – поправилась Ленка:
– Я вас люблю, к чему лукавить?
Но я другому отдана и буду век ему верна…
Учительница закатила глаза и обратилась к нашей первой отличнице Юльке Снегиревой:
– Юля, ну хоть ты не подведи!
Та встала и без запинки оттарабанила:
Простишь ли мне ревнивые мечты,
Моей любви безумное волненье…
– Достаточно! – с досадой остановила ее Наталья Сергеевна. – Лучше мальчиков спросим.
Она пошарила взглядом по классу и выбрала:
– Дима Карасев!
Карасев, следующий кандидат в отличники после Юльки, встал и начал:
Я вас любил,
Любовь еще, быть может…
– Стоп! – отчаянно воскликнула литераторша. – Вы сговорились? Что, все знают только про любовь? Гражданскую лирику Пушкина кто-нибудь помнит?
– Я памятник себе воздвиг… – начал Карасев.
Наталья Сергеевна с надеждой повернулась к нему, но он замолчал и виновато пояснил:
– Дальше не знаю.
– Катастрофа! – воскликнула учительница. – Значит, так. Лена, ты читаешь монолог Татьяны, только не с конца, а с начала! А еще… кто помнит «Зимнее утро»?
Никто не отозвался, и она начала сама:
– Я помню, – подняла руку Юлька.
Литераторша облегченно вздохнула:
– Наконец-то! Хорошо, прочитаешь перед комиссией. А пока вернемся к теме прошлого урока – «Преступление и наказание»…
Опасность миновала. Я надеялась, из-за всей этой суматохи Ленка забыла, с чего мы начали разговор, но не тут-то было. Едва Наталья Сергеевна завела речь про Раскольникова, соседка снова повернулась ко мне и шепотом спросила:
– Как у вас там с Ванечкой?
– После поговорим, – попыталась я воззвать к сознательности подруги, но та словно забыла о своем принципе не болтать не уроках:
– Нет, сейчас!
– Да ничего особенного, – попробовала отбояриться я, но подружка смотрела на меня так недоверчиво, что я вытащила из тетради листок, написала на нем: «В кино ходили», и передала ей.
