Перекипали в голове Саввы Фотиевича мысли эти, воспоминания, когда он, оставив чай, рассказывал Михал Михалычу, как после возвращения с фронта, после восстановления Донбасса вызвали его в горком и предложили поехать помочь восстанавливать порушенное сельское хозяйство. Предлагали на выбор. Центральную Россию или Юг России. Выбрал Юг. Рассказывал, как на линейке, на паре гнедых мотались по полям, никаких машин не было для директора. Запрягали пару, и пошел по степи. И под дождем, и под метелью снежной… И не зря же все. Совхоз-то стал прибыльным. Сколько засух пережили, а выжили, сколько недородов, а вот живы!
Михал Михалыч слушал и вспоминал, как после окончания Высшей партийной школы послал его новый секретарь в Цыгановку как инструктора. Приглядись там к директору, может быть, все пригодится потом. Приехал. В приемной секретарша сказала, что Савва Фотиевич занят, у него люди. Стал ждать. Просидел полчаса, попросил секретаршу доложить директору, что из горкома ждут. Вышла эта Наташа и сказала, чтобы прошел в кабинет. Директор с крупной седовласой головой стоял спиной к двери, напротив него — парторг Сирота. Подошел к столу. Директор не повернулся. Закончив разговор, спросил недовольным голосом:
— Ну шо там еще?!
Не повернулся, не посмотрел на Михал Михалыча. Тот отрекомендовался.
— Ну шо. Вон же парторг пошел, идите к нему.
— Я по поручению первого секретаря к вам.
И только тогда Савва Фотиевич повернулся к Михал Михалычу и даже улыбнулся:
— Так бы сразу и сказали. — И перешел за свой стол, к своему креслу. Тяжеловатое, в складках, лицо запомнилось Михал Михалычу. Запомнилось и впечатление грузноватого, усталого высокомерия.
Сейчас усталое лицо не было надменным, а каким-то домашним и немножечко даже жалким. Складки на нем располагались добродушно и говорили о покорности и полном согласии с выпавшими теперь обстоятельствами. Бороться с ними у него уже, как видно, не было сил.
— Савва Фотиевич, — спросил Михал Михалыч, — а что там с комбайнами? На планерке говорили. Новые комбайны.
— Ага, — отозвался Савва Фотиевич и посуровел. — О той швыдкий говорил? Вин и мени говорил. Зачем я взял столько комбайнов? Аж двадцать восемь штук. Мабуть, казав, шо списываемо каждый год по пять комбайнов, а зачем взяли двадцать восемь. Так?
— Примерно так.
— Ну шо вы ответили?
— Я, Савва Фотиевич, не в курсе пока.
— Ну, а я в курсе. Я брав нэ на базаре. Там бы я не взял столько. А тут разнарядка. Дают — бери, бьют — беги. Так кажуть?
