Конечно, он запомнил и других, кто составлял руководящий штаб хозяйства и с кем теперь предстояло Михал Михалычу жить и работать, может быть, долгие годы. Начальник цеха растениеводства Акимов Василий Николаевич, крепкий плечистый парень, тоже молодой, чуть ли не саженного роста, поражал при своем росте и богатырском сложении удивительным, чуть ли не детским добродушием открытого светлого лица. Запомнился председатель профкома Коваль Анатолий Васильевич. Он говорил торопливо и сбивчиво, как будто во время говорения катал во рту горячие горошины, обжигался, перекатывал их и старался при этом убедить слушателей своим быстрым говорением. Видно было кроме этого, что Коваль — живой, компанейский человек, который никогда и ничего не носит за пазухой.
Доверительно слушал Михал Михалыч и четырех начальников производственных участков. Каждый по-своему был приятен на первый взгляд — и Шевченко, и Токарев, и Федорченко, и Проститов. Один из них, совсем молоденький, но с хорошо обвисшими хохлацкими усами-подковой, был особенно деловит и краток в словах. Конечно, молодой, еще играет немного в деловитость. Это не так плохо.
Словом, все поголовно пришлись по душе Михал Михалычу, и он с добрым чувством распустил первую планерку, пожелал успехов на сегодняшний день, который еще не кончился, и для каждого впереди было еще много дел.
Когда люди разошлись, Михал Михалыч попросил Наташу связать его по телефону со старым директором, если он, разумеется, дома. Поднял трубку и сразу же услышал мягкий голос старого человека, уже заметно уставшего от долгой и многотрудной жизни.
— Савва Фотиевич, — сказал Михал Михалыч, чуть-чуть привстав в кресле, — ради бога, извините меня, это беспокоит вас… э… — Михал Михалыч затруднился сразу, как себя представить: директором — вроде обидно для старого директора, назвать свою фамилию, а тот, может, и не знает фамилии и пока не обязан знать, поэтому он неловко промычал, но Савва Фотиевич перебил его:
— Та шо ж, я нэ знаю, хто говорить? Я слушаю вас, Михал Михалыч.
Отлегло от души.
— Савва Фотиевич, мне очень хотелось бы встретиться, кое о чем потолковать, но как это сделать, не знаю. Может, вы подойдете, а то и я могу к вам, если не обременю?
— Та вы ж молодой, давайте вы до мэнэ. Договорились? Ну и добрэ.
Михал Михалыч вызвал Володю, цыгановатого парня, шофера своего, и покатили на «Волге» к старому директору.
Савва Фотиевич стоял у ворот, в проеме открытой калитки, держась рукой за стояк и облокотись на эту руку. Пропустил Михал Михалыча во двор и уже там поздоровался за руку. Приобнял его и повел в дом.
