Бисмарк не остановился на этой ноте: собрание шлезвиг-голштейнского ферейна в Альтоне, позволившего себе самые резкие выходки против Пруссии, подало повод к новой ноте. В этой ноте Бисмарк, напомнив о прекрасных днях Гаштейна и Зальцбурга, когда он увлекался мыслью, что Пруссия и Австрия будут действовать заодно против революционных тенденций, приходит к разочарованию в этой надежде.
«Если в Вене расположены спокойно смотреть на революционное перерождение издавна известного своим консервативным смыслом превосходного голштинского населения, то Пруссия принимает окончательно решимость не действовать таким образом».
«Гаштейнский трактат, — продолжает Бисмарк, — только временно допустил разделение герцогств; но Пруссия имеет право требовать, чтобы Австрия, в течение этого переходного периода, сохранила status quo в Голштинии на столько же, сколько обязана сохранить его Пруссия в Шлезвиге. Прусское правительство просит венский кабинет обратить внимание на это обстоятельство и действовать сообразно с ним. В случае получения уклончивого или отрицательного ответа, Пруссия будет приведена к убеждению, что Австрия, под влиянием традиционного антагонизма, не рассчитывает долгое время идти с нею по одному пути. Убеждение это было бы, конечно, крайне тягостно; но Пруссия должна же наконец уяснить себе истину. Если, таким образом, ее лишат возможности действовать заодно с Австрией, то она должна тем самым приобрести полную свободу в делах своей политики и пользоваться ей сообразно своим интересам».
Дело, кажется, становилось ясно. На столь решительное заявление Австрии, кажется, проще всего было бы ответить, что она не намерена допустить утверждения власти Пруссии в герцогствах и будет противодействовать этому всеми зависящими от нее средствами; но прямые ответы не в привычках австрийских дипломатов. Ответ от 7 февраля последовал уклончивый. Австрийский кабинет отклоняет от себя ответственность в том, что эльбские герцогства находятся еще в неопределенном состоянии; он считает себя в деле управления Голштинией на весь переходный период совершенно свободным и не может допустить в этом отношении чьего бы то ни была контроля, и т.д. Бисмарк не отвечал на эту ноту: таким образом, Пруссия в делах своей политики получила полную свободу.
Молчание это не могло, конечно, не встревожить Австрии; несколько времени спустя это беспокойство обнаружилось в виде дружественного осведомления, с которым обратился австрийский посланник в Берлине, граф Кароли, к Бисмарку относительно того, что этот последний разумеет под свободой политики. Бисмарк отвечал на это осведомление, что это значит, что Пруссия и Австрия становятся в такие отношения, в каких они находились до 1864 г.
