Вот такие сложились разные литературы. Остальное – дело совсем уж личное, под собственную ответственность, а на нее сегодня мало кто решается.
Так нужна ли критика литературе как потребительскому благу? Зачем товару критика? Рекламация – да: если товар плохой, можно сдать его, сказать, что за эту цену такой товар брать не будешь. Или можно организовать рекламу либо контррекламу. Вообще большой вопрос: чем сегодня должна быть литературная критика? И ответ у меня, как социолога, простой. Она должна быть аналитикой культуры. Раз уж так получилось, что в России литературная критика от Аполлона Григорьева до Блока всегда шла от словесности к более общим вопросам, то и сегодня не следует ограничиваться литературой.
А если литературная критика должна быть аналитикой культуры, то прежде всего культуры сегодняшней. И в этом смысле можно работать и с массовой литературой, и с товарной литературой, но как с фактами культуры: что стоит за этими фактами, какое представление о человеке эта словесность дает, кто и как ее воспринимает, что дальше с ней происходит? Есть же типы литературы, которые не складываются в домашнюю библиотеку, не передаются от поколения к поколению. Что можно сказать о литературном сообществе на основе такой литературы, что можно сказать об обществе в целом: чего ему не хватает, что у него болит?
Однако если на вопрос: «Что у тебя болит?» – отвечают: «Голова», то для настоящего врача это не ответ. Иначе говоря, критике придется научиться работать не только с тем, что предъявлено, но и с тем, что, может быть, только имелось в виду, с тем, для чего нет слов…Психология XIX века зашла в тупик и грозила умереть, пока Фрейд не включил «в игру», казалось бы, простую вещь. Он сказал: «А сейчас я вам покажу, что за этим стоит». Как бы и литературной критике найти такие слова, которые позволили бы описывать то, что люди вытесняют, называют другими именами, скрывают сами от себя и перекладывают на «врагов». Как бы даже самые очевидные вещи попробовать истолковать таким образом. Не те, о которых говорят, а те, о которых умалчивают.
Замечательна в этом смысле автобиография Донцовой. Предъявлено все: семейные фотографии, младенцы и собаки. За исключением одного – папы. А папа в январе – феврале 1966 года был одним из «общественных обвинителей» на процессе Даниэля и Синявского. Государство ему доверило эту высокую честь. Но в публичной, претендующей на бестселлерность автобиографии «звезды» места этому факту не нашлось. О бантиках есть, а об этом нет. А вот в свежем номере журнала «Иностранная литература» Петер Эстерхази рассказывает про своего отца, который, оказывается, стучал органам.
