Павел Басинский:
1. Начнем с того, что «либерализм» – понятие старое и очень традиционное. Ему в России больше 200 лет. Само собой, это обязывает либералов «нового призыва» относиться к нему серьезно. Вспомнить, например, что русские цари более полувека желали отменить крепостное право, но не решались это сделать, потому что были люди ответственные. И вот приходит «товарищ» Ельцин и говорит: берите свободы, суверенитета сколько хотите! Это не либерализм, это безответственность. Никакой либеральной идеи в России с начала 1990-х годов не осуществлялось. Осуществлялся жесткий, подлый и безусловно криминальный передел государственной собственности. Появились не либералы, а владельцы «заводов, газет, пароходов». И надо считать народ полным быдлом, чтобы предположить, что все это он примет как должное. А литературные критики? Они ведь тоже не из пробирок родились. И не самые глупые люди в стране. Нет никакого давления критики на либеральные ценности. Есть оскомина и тошнота у достаточно умных людей, вызванные слишком долгим проживанием в криминальном государстве.
2. Никакого размежевания нет. Есть циническое корпоративное согласие журналистов, поделивших между собой средства массовой информации, и есть корпоративное братство талантливых людей, которым нет дела до бесконечных подлогов, вранья, цинизма так называемых принципиальных «идеологов». «Мы с тобой одной крови, ты и я». То есть мы с тобой неглупые, талантливые журналисты. Мы не обворовывали страну, не лизали задницы олигархам, мы свободны. Вот и все.
3. Парадокс в том, что только консервативный проект и может быть радикальным. От либерализма несет плесенью, подлогом, фальшью. Что и кого от кого и чего освобождать? Образ нынешнего либерала – это Явлинский, сытый, читающий лекции на Западе, кормящийся с Запада и абсолютно ненужный России (что показали выборы). Это Хакамада, эдакая Багира в стае глупых русских волков. Радикален и авангарден может быть только консерватизм. Другое дело, что тут есть своя опасность: нацболы, фашисты и т. д. и т. п. Но это уже забота государства, ФСБ (служба, которую не устают третировать наши либералы, хотя им надо молиться на нее). Да так и раньше было. Понятно, что Леонтьев радикальнее Тургенева, а Розанов радикальнее Короленко.
4. Единое поле – современная русская литература. Но ее все понимают по-разному. И дело не только во вкусах, а в мировоззрениях и в образе жизни. Человек, проводящий за границей больше половины жизни, смотрит на мир и на литературу иначе, чем тот, кто живет даже в Москве. Оппозиция имеет место между теми, кто воспринимает литературу как «игру», забаву (пусть даже опасную), и теми, для кого это «серьезно», это «жизнь». Пункты встречи могут быть только спонтанными, на фуршетах, на выпивках и т. д. Журнальная и газетная критика давно не отражает «сшибки» идей, мнений. Это никому не нужно. Мизерные тиражи журналов развязывают им руки и позволяют печатать своих, и только своих. Так проще работать. Пусть «Новый мир» напечатает разгромную статью о Чухонцеве или Маканине, и я поверю, что критика у нас еще есть. Или пусть «Наш современник» напишет, что Распутин в последней повести как художник упал. Но этого не будет. Это не нужно никому. Всем и так хорошо.
