- Во! - Мишка кивнул на мешок, втиснутый под стол с самогонной аппаратурой. - Дотащишь?
Я выволок мешок на середину кухни. Пуд, не меньше.
- Эва, - раздался из-за двери скрипучий старческий голос, - ироды. Со священными-то иконами как обходятся... Тьфу! Ироды и есть!
- Бабуля! - гавкнул Михаил, затворяя дверь, за которой я успел заметить сморщенное старушечье лицо с острыми, зловредными глазками. - Скройся!
- Не простится грех! - прошамкал голос в ответ.
- Вот... черт! - повысил тон Михаил. - Ворона старая!
- Не чертакайся, - рассудительно произнесла Мишкина религиозная бабка. Ишь, дьявол рыжий!
Мишка захлопнул дверь, вернулся к столу. Хмуро кашлянул, поджал губы. Да и мне что-то стало невесело...
Глядя на этот мешок, я смутно постигал, что задуманный нами проектик отличает нечистая суть. Вообще нахлынуло ощущение какой-то совершаемой ошибки.
- Висели иконки когда-то в домах, - сказал я, кашлянув. - Свидетели, так сказать, бытия...
- Ну хватит трепаться! - внезапно взорвался Мишка, будто думал о том же самом и это его раздражало.
Я обследовал доски. Трухлявые, искривленные, сплошь изъеденные древоточцем, все - черные, как сажей обмазаны, ничего не разобрать...
- Познакомился сегодня с одним клиентом, - оглянувшись на дверь, поведал Михаил. - Оттуда. Кэмпбэлл зовут. По-русски соображает. Ну, везу его, значит. Разговор. Спрашиваю: как вы, мол, к русской старине? Положительно, говорит. А насчет иконок вообще конкретный интерес имеется. Ну, короче, без обиняков... Я, говорит, математик, сюда приехал на месяц, так что будут предложения - плиз, не стесняйся.
- С иностранцами, конечно... - выразил я сомнение.
- А с кем еще?! С нашими, с отечественными?! - снова завелся Михаил. Коллекционерами! Да они или рвань, или Рублева им подавай, не меньше. Да и надуют тебя наши-то, так надуют - шариком будешь! Один мне тут заломил цену: мешок - четвертной. Ха-ха! Да в этом мешке моих трудов... там уже стольник торчит! А мне дом нужен. До-ом! - Он выразительно потряс руками. - Телевизор. Холодильник. Элементарные вещи, понял? Что предлагаешь - вкалывать, копить, недоедать? Это, знаешь, скорбная жизнь. Или левачить? Пробовал. Больше изнервничаешься. А потом, что тебе объяснять, у тебя то же самое.
- Пока не то же, - возразил я, - но...
- Но к этому мы неотвратимо приблизимся, - закончил Михаил. - Не все же с папой с мамой... Пиджачок-то, - он брезгливо пощупал мой пиджак за плечо, затем, откинувшись, оценил все, меня облачающее, взглядом - тоже брезгливым. Мамочка небось сыночка одевает?
