Да, ему попросту тяжко и муторно стало жить в стране, напоминавшей кладбище всего былого. И - уехал.
А далее последовали предсказуемые в общем-то события: деньги испарились благодаря прогару бизнеса сыночка, с кем рассталась капризная и очень логичная американка, претерпев абсолютно невыносимое для ее натуры финансовое недомогание.
Сыночек отбыл на заработки в Канаду, а он, Забелин, пошел трудиться таксистом. Купил на последние деньги подержанный "Линкольн", взял в аренду радио и начал кататься по дебрям города и штата Нью-Йорк, тупо зарабатывая доллары.
Особо себя он не утруждал, главное - чтобы хватало оплатить рент квартиры и нормально поесть, но вот-таки случилась незадача - "Линкольн" угнали.
И тут же другая беда грянула: затяжной жестокий радикулит.
О работе таксиста с постоянной сверлящей болью в позвоночнике, отзывавшейся пламенным взрывом на каждом ухабе и снопом искр в зачарованных очах, надолго можно было забыть. Лечение представляло проблему: на инвалидность, дающую льготы, он не тянул, а гуманизм докторов выживал здесь лишь на обильно удобренной долларами почве.
И вот уже прошли две недели, как он перебрался в "шахтерский" райончик, сняв комнату у бедной соотечественницы, живущей в Штатах нелегально и работающей сиделкой на дому у умирающих больных СПИДом и раком. Начав ту форму жизни, что определяется неопределенным термином: "существование".
Соотечественница, также бывшая москвичка, вдова, выдавшая дочь замуж за парня, живущего в Таллине, но перспективой тещи-домработницы не прельщенная, дама обаятельная и бойкая, предложила Забелину компромисс: дескать, пусть он ни о чем не волнуется, зарабатывает она достаточно, если надо, то и машину ему новую купит, но давай-ка, дружок, жить в браке: хочешь - фиктивном, а хочешь в настоящем.
Трудолюбивая и пробивная баба располагала и трехкомнатной квартирой в Москве, предназначенной в случае получения ею американской грин-карты к выгодной продаже, а грин-карту ей в этаком варианте обеспечивал Забелин, категорически к браку не склонявшийся.
Они уже с неделю спали вместе; он, проснувшись поутру и поедая приготовленный сожительницей завтрак, угрюмо разминал нывшую поясницу, раздумывая о том, что слова о фиктивке - конечно же, уловка. Пройдет какое-то время, он наверняка привяжется к этой чужой бабе, причем привяжется не душой, нет; привяжется подобно бездомному псу, попавшему с холодной и враждебной улицы в сытый дом и тревожащийся об одном: как бы не выкинули тебя с теплого порога, а нравится она тебе или нет - размышления досужие, главное - выжить! Но с другой стороны - способен ли выжить он, Забелин, самостоятельно? И так ли уж плох предложенный компромисс, дорога к которому, равно, впрочем, как и к любому иному компромиссу, изобилует многочисленными указателями?
