Автор постоянно называет своего героя спиритуалистом и, по-видимому, настаивает на этом. Однако его спиритуализм не признает ничего неестественного: более того, все неестественное он пытается объяснить самыми естественными причинами. «Ламбер, шестилетний мальчик, спал в большой колыбели около материнской кровати, но засыпал не всегда сразу и видел, как электрические искры срывались с ее волос, когда она их расчесывала. Пятнадцатилетний человек использовал для науки (науки!) этот факт, который ребенку казался игрой, факт тем более неопровержимый, что этим свойством обладают почти все женщины, чья судьба трагична и непризнанные чувства стремятся себя выразить, а избыток сил — вырваться наружу». Наука — этот мистик, этот католик, этот роялист был преисполнен почтения и детского восторга перед наукой, даже существование ада и рая Оноре де Бальзак считает возможным объяснить научным путем, он готов написать «физиологию ангела» — он, для которого воображение бесконечно творит новый, великолепный и сложный мир, само оно, сами идеи абсолютно реальны, как душа, как электрический ток, как пар, как эфир...
Воображение было кумиром Бальзака, и самая мысль о том, что оно само по себе, может быть, менее реально, нежели грубая плоть, казалась ему оскорбительной. Он считал себя убежденным католиком и монархистом, на самом же деле он верил только в себя, в свою волю. Эжен Делакруа, так же как и Бальзак, верил своему воображению и поклонялся ему, он был его паладином, верным и благодарным рабом: «Во мне есть нечто, что часто становится сильнее моей плоти... Есть люди, у которых влияние их внутреннего «я» ничтожно. Во мне же оно сильнее другого. Без него я бы погиб; но оно и уничтожит меня — разумеется, я говорю о воображении, которое управляет мной и ведет меня за собой».
В Луи Ламбере Бальзак хотел воплотить идеальный тип гения.
«Всем бросилась в глаза его крупная голова. Очень кудрявые волосы красивого черного цвета придавали невыразимое очарование его лбу, который казался огромным... Красота этого лба была необыкновенной, пророческой, главным образом благодаря чистой линии надбровных дуг, словно вырезанных из алебастра, под которыми сверкали черные глаза».
Если бы Луи Ламбер стал художником, он мог бы написать «Автопортрет в зеленом жилете».
Бальзак был давним и пылким поклонником живописи Эжена Делакруа и его самого, поклонником, о силе страсти которого предмет поклонения догадался, может быть, только тогда, когда Бальзак ему посвятил свой роман «Златоокая девушка».
