Живым должно быть действие, страсть, а декорации могут быть и условными.
Произведения, которыми заполонил книжный рынок бывший владелец типографии на улице де-Маре, у Эжена также не вызывали никакого сочувствия: «Чтобы в самом деле удовлетворить наш ум после таких описаний места действия или внешности отдельных действующих лиц, какие даются Бальзаком... надо было бы показать чудеса правдивости в изображении отдельных лиц и в разговорах, которые им приписывают: малейшее слово, отдающее напыщенностью, малейшая растянутость в выражении чувств разрушают весь эффект этих предварений, по видимости столь естественных».
Бальзака он встречал в эти годы в парижских гостиных. Знаменитый уже тогда романист был похож на разжиревшего ястреба. У него были красные веки, пронзительный взгляд и преувеличенно-уверенная манера держаться. Он без конца говорил, ке обращая ни малейшего внимания на то, что ему говорит собеседник.
Бальзаку свойственно было одно опасное качество: тех, кто казался ему подходящим в качестве литературного персонажа, он немедленно помещал в свою черепную коробку и там доканчивал го, что не успевала с ними сделать судьба. Многим пришлось горько раскаяться в том, что они познакомились с этим опасным субъектом.
Однажды на улицу де-Маре-Сен-Жермен мальчишка рассыльный принес пакет, в который была вложена книга, а в книгу — записка. Книга оказалась «философским этюдом» Оноре де Бальзака «Луи Ламбер», а запиской, чрезвычайно почтительной, автор просил г-на Эжена Делакруа высказать в той форме, в которой он пожелает, свое мнение об этом этюде.
«Этюд» был нагружен в первой своей трети подробностями, подобно барже, которая, зачерпывая бортами воду, вот-вот пойдет ко дну. Написав уже половицу, автор как будто спохватывался, что не приступил еще к самому главному, ради чего и был предпринят сей труд. Но это обстоятельство его не смущало, и он, не сокращая в предыдущем ни строчки, бегло, но энергично излагал основную свою доктрину, представлявшую собой странную, но впечатляющую смесь мистики и заурядной натурфилософии.
Воспитанник ораторианского коллежа в Вандоме, гениальный мальчик Луи Ламбер создал «Трактат о воле». Трактат, отобранный надзирателем и использованный затем бакалейщиком для упаковки продуктов, излагал химию воли. Это был анализ осознавшей себя гениальности; однако гениальность в трактовке Ламбера можно было бы обозначить одним только словом — «желать». Желание, утверждал автор трактата, — это факт, целиком осуществленный нашей волей. Желать — это значит иметь, это значит видеть и осязать.
