– В холмах есть много мест, где можно скрыть грешки.
Она кивнула.
– Но я знала, кто в меня стрелял. Кроме моей бабули, всем в Боун-Ярд-Ридж было на меня наплевать. Так или иначе. Всем, кроме Бредбери, а они хотели, чтобы я умерла.
Хантер погладил ее по щеке. Она вздрогнула, и он отдернул руку.
– Прости.
Она замотала головой:
– Дело не в тебе. Клянусь, это не имеет никакого отношения к тебе, просто… – Она помолчала. – Теперь я выгляжу по-другому. Я отпустила волосы и покрасила их в каштановый цвет. Я носила коричневые контактные линзы. Я стала иначе говорить, изменила походку, манеру держать голову, даже научилась по-другому думать. Я изменила имя, законно. Я держалась особняком, не заводила близких друзей, никогда не позволяла себе связаться с мужчиной, который захочет узнать больше о моем прошлом. И уже двенадцать лет мне удавалось делать так, чтобы Бредбери меня не узнали. Но затеряться в толпе – это одно дело. А затеряться, когда твое лицо показывают в новостях…
– Ты собираешься снова сбежать.
Она кивнула.
– Теперь они узнают имя, под которым я скрываюсь. Они могут выяснить, где я жила. Теперь я не могу туда вернуться и забрать свои вещи. Мне придется оставить все. Мои сбережения, пару подарков, которые я себе разрешила… – Сюзанна до боли прикусила нижнюю губу, но сумела сдержать набежавшие слезы. – Хорошо, что я не завела кошку, правда? Я всегда хотела кошку.
– Может быть, тебе не нужно больше бежать.
Она уставилась на него:
– Ты что-нибудь слышал из того, что я только что рассказала?
– Ты одна. Поэтому ты бежишь.
– Да.
– Что, если бы ты не была одна?
– Но я одна. Я должна быть одна.
Он дотронулся до нее:
– Нет. Не должна.
– Хантер, нет. Ни ты, ни кто-то еще ничего не могут сделать.
– Я был солдатом, помнишь об этом? И я защищал людей. Я это делаю даже сейчас.
– Ты не можешь защищать меня двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю. У тебя своя жизнь. И работа.
– Я сделаю тебя своей работой.
– Звучит ужасно.
Один уголок его губ дернулся.
– Для тебя или для меня?
Она перевернула его руку, прижав его ладонь к своей.
– Для тебя. И для меня. Я не могу жить в клетке, и я не смогу просить тебя сделать мою безопасность твоим приоритетом.
– Ты и не просила. Я предложил.
– Потому что ты солдат, которому некого защищать. – Она почувствовала странный прилив эмоций, восхищение пополам с сочувствием. – И ты не умеешь быть кем-то еще, да?
Его зеленые глаза потемнели, и он отвернулся.
– Ты меня не знаешь.
