— Сотворённое не может быть искусственным.
— Но оно же не рождённое!
— А, ну если так…
На сцену снова вышли ещё трое в костюмах волхва и рыцаря. Третий был без костюма, он и начал:
Монах и старец в чистом поле повстречались.
В вопросах веры в мненьях не сошлись.
За это долго бились
И молодость в кресте одерживает верх.
Волхв упал на колени, раненый мечом. Паладин занёс оружие над головой, гордо выкрикнув:
— Умрёшь ты, жалкий раб! Ты продал свою душу! Гореть же будешь в пламени Геенны тысячи лет!
Волхв гулко ответил:
— Да что ты знаешь о душе? Ты, ослеплённый верой?! Ты светом ослеплён! А сам идёшь во тьме.
— Моя душа принадлежит лишь Богу. Он создал нас, свободой страстной наделив…
Хрипло кашлянул волхв:
— И где узрел свою ты скорбную свободу? Твой бог сказал тебе рубить. И рубишь ты, презрев другие мысли. Ты пешка лишь в его игре.
Покачал головой паладин, останавливая меч:
— Я бьюсь за царство света, жизни. Повержен будет враг.
Снова приподнял голову волхв:
— А кто есть враг? Ты сам себе лишь враг!
— Молчи, презренный! Моё дело свято! Я заработал уголок в раю.
Шёпотом ответил волхв сам себе:
— Беги, беги. От жизни и от ада. Раба лишь ждёт тебя награда. Проклял душу ты свою.
— Чего молчишь? Не уж-то бесов вызываешь? Вот я мечом тебя! И крест мой при себе!
— Вся нечисть жизни — ваша лишь дилемма. Вы боритесь с чертями. Но черти в вас самих. А мы дружны с природой и собою. И наши души — наши навсегда. И никакие боги не заберут доныне и всегда. Врагов ты ищешь, славы и почёта, но меч несёшь по всей земле. Горит она в тоске.
Призадумался паладин, чуть позже ответил:
— Наш меч и крест пройдут по всей святой земле. Невежество умрёт в веках.
— Ты прав. Останется лишь страх. Свобода, честь и совесть — умрут в веках…И кандалы… Гремят засовы… Всех в клетку поселите вы…
— Клеть лишь для плоти!
Рассмеялся волхв.
Поправился паладин.
Вновь рассмеялся волхв.
Взбешённо продолжает паладин:
— Хотел сказать я — для души!
— Руби, руби. Ты глуп, невежда. Узрят мои потомки нелепый свет креста,
И рухнет он. И отоспавшись, проснётся мир весь ото сна.
Печально вздохнув, паладин рубит голову волхву, бормоча:
— Опасен, старец ты. В словах твоих… Есть нечто…
Падает на колени, хватаясь за голову.
— И Нечто есть, но… это…не слова.
Пусть молодость одерживает верх,
Но опыт слишком тяжек.
Вздыхает Палладин —
На сердце тяжкий грех.
Но миру что?
Едва ли слово скажет.
— Брат, ты зациклился на смене формаций. — Обронил без улыбки Миромир.
