Отец перебрался через овраг и, переходя от куст-а к кусту, заметил, что лучшие ягоды кто-то успел обобрать; потом ему попался на глаза отпечаток маленькой ножки на рыхлой земле, и он вспомнил, что разыскивает сына, и забрался на пригорок, чтобы оглядеться.
Справа он увидел песчаную пустошь, а слева дегтярный пруд, солнце огромным прожектором освещало его черную поверхность, и отец прищурился, напрягая зрение.
Белая головка светлела в дегтярном пруду рядом с каким-то темным комочком.
Запыхавшись от бега, отец остановился у пруда, и мальчик, повернув к нему чумазое, заплаканное лицо, сказал:
- Я не могу вынуть ручки.
Он стоял на четвереньках, руки и ноги увязли в дегте, сам, весь зареванный, осипший от крика, отчаявшийся; было попросту дико видеть белобрысого мальчика в дегтярном пруду рядом с жалкой дворняжкой, и отец сгоряча, не подумав, желая поскорее вызволить мальчика из беды - в голове иных мыслей не было, только одна: если бы я не пришел, если бы я не пришел... дальше подумать страшно, - и отец сгоряча сделал несколько шагов, тотчас почувствовав, как нагретый солнцем, разжиженный деготь цепко, по самую щиколотку схватил его ступни. Отец развернулся в сторону берега и повалился ничком, пальцами впившись в редкие травинки на песке, затем рванул ноги к туловищу, башмаки остались в черном месиве, зато сам он, свободный, лежал на земле, несколько обескураженный своей опрометчивостью.
Он поднялся, ступни увязли в песке.
- Не уходи, - сказал мальчик.
- Я только принесу доски, проложу к тебе дорогу.
Можешь подождать?
- Могу, - ответил мальчик.
Ступая осторожно, чтобы не напороться на ржавый гвоздь, отец добрался до полуразвалившегося сарая, оторвал две доски покрепче, подтащил их к дегтярному пруду и бросил между берегом и сыном. Когда он шел за досками, собака, глядя ему вслед, медленно поворачивала голову и при этом тихо скулила, и мальчик точно так же поворачивал голову, провожал его глазами, временами всхлипывая от еще не прошедшего страха.
По доскам отец добрался до сына.
- Он держит меня, - сказал сын, имея в виду деготь. - Ой, больно!
Пруд неохотно отпускал свою жертву.
- Собачку тоже, - сказал мальчик, когда они выбрались на берег.
Отец вытянул и свои башмаки. Он перепачкал руки дегтем, в нескольких местах замарал одежду. Отец прикинул, что собаку навряд ли удастся вызволить, она по грудь увязла в дегте, с хвостом ушла в него, лишь голова, спина да загривок остались снаружи. Вид у нее был крайне неопрятный, прямо-таки отталкивающий вид, - лишь дитя неразумное, по простоте душевной, могло броситься на выручку такому паршивому псу.
